Полуэльф молча кивнул. Еще одна возможность для него убедиться — Арон всегда прекрасно знал, что делал. Если уж встречи с врагом не избежать, следует поставить его в самые невыгодные условия. Но как маг определил наличие убийц среди Вольных?
Мэа-таэль возвращался из казармы, раздумывая о последнем покушении. Трех оборотней уже поместили в камеры и одарили зачарованными ошейниками, однако Арон на это смотреть не остался, исчезнув по своим темным делам.
Полуэльф нахмурился. Обида на мага, лишившего его возможности расквитаться с кровным врагом, все еще царапала душу. К сожалению, Арон не понимал варварских, по его мнению, идей Мэа-таэля, что мстить следует лично. Венд все равно погибнет — разве этого недостаточно? Смерть от магического проклятия, конечно, тоже неплоха, хотя Арон отказался уточнить, как именно это проклятие подействует, но все же это не то. Нет, не то…
Взгляд привычно скользнул по знакомому пространству внутреннего двора и замер, задержавшись на новом украшении на резном столбе, поддерживающем крышу колодца. Кто-то очень старательно, хотя не слишком изящно, намотал на него двуцветную косу ааше-нувэ. Откуда эта вещь могла взяться здесь, в двух с половиной тысячах миль от Великой Степи?
Подозвав ближайшую служанку и задав вопрос, управляющий получил сердечный совет побеседовать с Кирумо или его разговорчивой сестренкой.
Искомый молодой человек обнаружился на конюшне. Мальчик оседлал деревянную перегородку между стойлами лошадей и что-то вполголоса рассказывал Белянке — своей любимице. Кобыла внимательно слушала ребенка и иногда, будто впрямь понимая и подбадривая, мотала головой, фыркала и тихо ржала, поднимая верхнюю губу.
Полуэльф замер у входа, наблюдая, как изливает душу маленький сирота. У Мэа-таэля было счастливое детство, полное забав, игр и смеха; ему оказалось сложно понять замкнутого, угрюмого мальчишку. Кирумо, и так неразговорчивый, после смерти родителей окончательно спрятался в скорлупу, не подпуская к себе никого, кроме сестры.
Полукровка не считал себя добросердечным и сентиментальным, однако отец мальчика погиб, спасая Мэа-таэля. Конечно, воин действовал по приказу Арона, но…
— Кирумо, — окликнул мальчика Мэа-таэль, приближаясь. Остановился у стойла, облокотился о деревянную дверь. Погладил по белоснежной морде кобылу, привычно потянувшуюся за отсутствующим сегодня угощением.
— Кирумо, ты знаешь, откуда взялась красно-желтая косичка на колодце?
— Сейка привязала, — буркнул мальчик, повернувшись к нему, но не слезая с насеста.
— А у нее откуда? — удивился Мэа-таэль.
— Чужак принес.
— Что за чужак? — Расспрашивая, полуэльф говорил мягко, зная, если мальчишке его вопросы покажутся грубыми или обидными, он намертво замолчит и будет лишь зыркать исподлобья.
— Ресан, чтец Аримира. — Кирумо склонил голову набок и добавил: — Мне он не понравился.
— Почему, Кирумо?
— Какой-то он… неправильный. — Мальчик наморщил нос, не зная, как объяснить.
— Ему что-то было нужно?
— Да. — Кирумо кивнул. — Спрашивал про светловолосых парней, которые живут в замке…
Длинный летний вечер уже перетек в настоящую ночь, когда Мэа-таэль закончил разговор с Кирумо. Полуэльф вышел из-под навеса и остановился, вдыхая свежесть и сладость северной ночи. Где-то за крепостными стенами качали могучими кронами вековые ели, стелилась над озерами дымка, гнали добычу серые братья.
Полуэльф слышал отголоски воя, и в душе просыпалось томительное искушение выйти за крепостные ворота и исчезнуть, раствориться в чернильном мраке леса. Невидимкой скользить по узким тропкам, каждый миг быть готовым отразить нападение. Не стать добычей, но самому загнать дичь. Напоить голодные души предков жертвенной кровью. А дня через три, встрепанным и грязным, вернуться в замок, улыбаться в ответ на чужие расспросы и знать: в глазах его горит тот же огонь, что у воинов в Стае…
Мэа-таэль встряхнулся — не время. Совсем не время, но, может, он и поступит так — позднее…
А пока ему следовало найти ответ на забавную новую головоломку по имени Ресан и присмотреть за юным светловолосым заложником, то ли владеющим Даром, то ли нет.
Глава 13
Арон поднял голову, услышав робкий стук в дверь. Вот она приоткрылась, светловолосый паж протиснулся внутрь, словно не мог открыть шире и войти нормально, испуганно замер у порога. Сколько раз он приходил сюда? Три? Больше? И с каждым разом его страх все усиливался.