Арон вздохнул.
— Ничего я с тобой не делал, каким пришел, таким и уходишь. Все оружие в седельных сумках, потом достанешь. Там же карта и припасы. И вот еще… — Арон снял с пояса небольшой амулет, подвеску в форме волчьей головы на серебряной цепочке. — Это защита от тварей, которые живут в здешних лесах.
— Мне ничего от тебя не нужно! — Венд яростно мотнул головой.
— Не будь глупцом! — Арон почувствовал, как начинает злиться. — Без амулета из лесов не выйти.
— Отлично! Лучше я сдохну, чем возьму от тебя хоть что-то!
— Как был ты упрямым дураком, так и остался! — не выдержал Арон. — Подыхай на здоровье! — Глубоко вдохнул, напоминая себе, что причины для ненависти и недоверия у этого Венда имелись веские, и добавил: — Амулет я оставлю. Если не нужен — выбросишь. Все равно он настроен только на тебя. И еще: следующие два часа ты пробудешь на этой поляне. Потом сможешь уйти, но только в сторону, противоположную замку.
Венд обжег Арона злым взглядом и отвернулся.
— Замечательно, — буркнул маг, вскакивая в седло. — Двух лошадок тебе хватит, надеюсь. В крайнем случае одну скормишь волкам — без амулета серые заинтересуются тобой очень быстро.
На мгновение замер — нестерпимо хотелось попрощаться с другом по-человечески. Сказать… что-то. Но между ними почти ощутимо высилась стена ненависти, и никакие слова не могли этого изменить.
— Вот так я здесь и очутилась. — Росана вздохнула. — Оказывается, быть чтецом у благородного Аримира — не самая легкая работа. Удивляюсь, как я еще не посадила голос.
Риен молчал. Все время, пока сестра рассказывала, он не мог избавиться от двойственного чувства. С одной стороны, в душе он все еще винил Росану за то, что оказался у Тонгила. С другой — она ведь единственная не пожелала заранее хоронить его, как остальные в семье. Сбежала из дома, путешествовала в условиях, совсем не подобающих графской дочери, не побоялась проникнуть в замок Темного мага. И все ради него.
— Рос, я не могу с тобой уйти, — сказал юноша тихо. Сестра вскинулась, недоверчиво уставившись на него, потом решительно тряхнула головой.
— Риен, мы с дедом все продумали! Не бойся, это вовсе не будет выглядеть побегом, у Тонгила не найдется причин что-то высказывать отцу и требовать компенсацию. Ты якобы погибнешь в пожаре. Дед создал магического голема: вместо тебя найдут обгоревшее тело, даже сам Тонгил ничего не заподозрит. Вот, смотри… — Девушка метнулась к мешку, наклонилась и начала торопливо искать там что-то.
— Рос, — перебил ее брат, — я не поеду с тобой. И поджог устраивать тоже не буду. Я не могу вернуться.
— Но… почему? — Росана выпрямилась, держа в руках кувшин, запечатанный черным сургучом, потом сунула его обратно и подошла к брату. Тонкие дуги бровей сошлись над переносицей. — Из-за чего, Риен?
Потом ее глаза в ужасе расширились, девушка прижала ладонь к губам.
— В караване говорили, будто маг… с мальчиками, — прошептала она. — Он и тебя… тоже?
Риен уже открыл рот, собираясь яростно возразить, но ничего не произнес. Несмотря на стыд, краской заливший его лицо при одной только мысли о подобном, предположение Росаны было лучшим объяснением, чем правда. Как можно сказать, глядя сестре в глаза, что у него Темный Дар? Что, оказывается, с самого рождения его душу грызет скверна и однажды, если доживет, он может превратиться в такое же чудовище, как господин этого замка?
Как можно сказать такое?
Пусть лучше считает, будто Тонгил уложил его в свою постель. Это постыдно, но подобные слухи касались многих знатных родов, не обошли даже императорскую семью. Это можно пережить.
Сейчас ему нужно дождаться полного пробуждения Дара, потом научиться скрывать его. И если никто, кроме Тонгила, о Даре не узнает, у него еще будет шанс вернуться к прежней жизни.
На вопрос Росаны Риен так и не ответил, только опустил голову. Девушка судорожно вздохнула, потом села с ним рядом и осторожно обняла за плечи.
— Ты еще совсем ребенок. — Ее голос дрогнул. — Как он мог? Какой же… какой же…
У Росаны не нашлось достаточно сильных слов для выражения гнева, и она лишь крепче обняла Риена. Зашептала, что он ни в чем не виноват и она очень-очень его любит, и все в семье его любят, а эти месяцы забудутся, как страшный сон, и все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
Риен слушал ее, не в силах поднять глаз от стыда за ложь, и молчал. И пытался придумать, что говорить дальше.
— Я не могу вернуться, пока Тонгил жив. Если он расскажет кому-нибудь об этом… мне тогда… — И, сглотнув, добавил то, чего, наверное, больше всего боялась услышать сестра: — Мне тогда только в петлю.