Вот и смотровая. Вортон занес меня внутрь и стал оглядываться в поисках того самого кресла. Стол, стул, заваленная хламом кушетка, какая-то странная конструкция, чем-то напоминающая средневековую дыбу… Кресла не было. Но был стул. На него и сгрузили мое тельце. Все молчали. Наконец, Дар не выдержал:
- Ну, и где это ваше кресло? Сколько мне ждать? – его тон не сулил ничего хорошего. Мы с врачихой поневоле поежились.
- Вот… - врач показала искомое, - Посадите вашу жену сюда и выйдите.
- Нет, я не выйду, - начал мужчина. Потом до него стало доходить.
- Куда посадить? На эту дыбу? Вы что, ее пытать собираетесь? Да я вас…
- Успокойся, Дар, - я подняла руку, привлекая его внимание, - это и есть гинекологическое кресло. Не бойся. Нет ничего страшного.
- Ничего страшного? Да это же орудие пытки!
- Молодой человек, - вмешалась врач, - вы слишком впечатлительны. Боюсь, вам станет плохо. Выйдите. Я надолго вас не задержу.
Инопланетянин вопросительно посмотрел на меня. Легонько кивнула. Иди спокойно.
- Хорошо. Я подожду за дверью. – Он забрал ребенка и вышел.
- Деспот, - мрачно сказала врач, едва дверь за мужчиной закрылась. – Как вы его терпите? Мне все время хотелось его чем-нибудь стукнуть.
Я пожала плечами. Не рассказывать же ей мою историю.
- Да, как-то так. А вот вы меня удивляете. В роддомах, обычно, строго. Посторонним по отделению разгуливать нельзя. А вы молчите, не возражаете.
- А что говорить? Вы же у нас ВИП-клиенты. С вас пылинки сдувать надо. Все и так удивляются, как вы с такими деньгами и не отправились рожать куда-нибудь в Майами. Тем более, муж ваш, я так понимаю, иностранец. Как же он вас не увез?
Я усмехнулась:
- А не успел. Был в командировке и из-за бури застрял черт знает где.
- Повезло нам. Благодаря вашим деньгам мы теперь кое-что из оборудования прикупим.
Пока шел разговор, врач быстро и ловко делала свое дело.
- Вот и все на сегодня. Была парочка небольших разрывов, я зашила. Ничего серьезного. Сегодня переночуете здесь, а завтра могу выписать. Но чтоб явились снимать швы.
- Доктор, вы скажите это тому деспоту, а то он меня завтра же куда-нибудь увезет.
Позвали Дара. Он выслушал врача на удивление спокойно, кивнул, отдал мне дочку и снова подхватил на руки. Черт, а мне это нравится!
Путешествие в палату было спокойным. Все также нас провожали женские глаза, но мне было как-то фиолетово. Прижалась к груди этого невозможного мужчины и откровенно кайфовала. Конец пути наступил неожиданно быстро. Уложив меня, Дар переложил спящую дочку в детскую кроватку и сел рядом со мной. Ой, ну сейчас, точно, серьезный разговор будет. Угадала.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, не переживай. Хочешь поговорить?
- Да.
- Слушаю.
Дар немного помялся, потом выпалил:
- Прости.
- И все? За что конкретно? А то у тебя много косяков, я должна знать, за что ты извиняешься.
- Какие косяки? Впрочем, ладно, подробнее, так подробнее. Прости, что так долго меня не было и ты жила без поддержки и заботы, прости, что чуть не опоздал, что больше думал о работе, а не о тебе. А еще прости мне те слова, что я тебе наговорил. Я видел, как тебе было больно. Признаю, что повел себя, как последняя сволочь. Прости, пожалуйста, и давай будем вместе. Ты нужна мне, вы обе нужны. Не отвергай меня. Если хочешь, я буду просить тебя на коленях.
Ну, что говорить, мне было приятно. И я бы растаяла, если бы не кое-что. Некоторые более страшные его грехи в перечисленное не входили. Так что, таять подождем. Но Дар хочет ответа. Что ж…
- Я совсем не виню тебя в долгом отсутствии или любви к работе. И поддержки мне хватило, спасибо Артему. То, что чуть не опоздал, конечно, хуже. Но и здесь нет твоей вины. Ты сделал все, что мог. Мы живы и здоровы, не так ли? Да, слова твои обидные прощаю, а вот унижение простить не могу.
- Что мне сделать, чтобы ты простила?
- Не знаю. Посмотрим. Дела говорят лучше слов. Может и прощу. Потом. Но знаешь, есть еще пара вещей, о которых я хотела бы услышать.
- Каких еще вещей?
- Попробуй-ка, догадливый мой, сам понять. А вот когда поймешь – поговорим. И вообще, мне надо отдохнуть.
Мужчина насупился, встал и подошел к окну. Глядя в его прямую, как палка, спину, подумала, что переборщила. Ничего страшного, лучше думать будет. Мне тоже надо поразмыслить.
Весь вечер мы практически не разговаривали. Не думали, нет, скорее дулись. У меня появилось молоко. Теперь, едва дочка просыпалась, я кормила ее, а Дар брал на руки и ходил по палате. Подносил ее к окну и что-то рассказывал на незнакомом грубом языке. Словом, общался. Очень хорошо, девочке необходима тесная связь с отцом. Я наблюдала за ними и не знала, что делать. Терять такого папу не хотелось, а простить до конца не могла. Можно, конечно, сказать: «Прощаю», но это будут лишь слова. Прощать нужно душой, а я не умею этого делать. Во всяком случае, быстро. Итак, какие наши планы?