Ночью немецкие бомбардировщики попытались оставить нас без имущества, но я их уже ждал. И едва в воздухе загудели их моторы, как в ту сторону понеслись два абмирутаруами, которые закрутили среди «хенкелей»-высотников бурю с молниями и ледяным градом.
— Так вам, суки, — злорадно произнёс я, увидев, как высоко над головой полыхнули несколько огненных вспышек и в какофонию грома вплелись взрывы. Духи сумели подорвать у части самолётов бомбы в укладке бомболюков, а остальные бомбардировщики отправили к земле, закрутив в штопоре.
Я уже подумал, что больше гитлеровцы не решатся побеспокоить наши позиции, но увы — ошибся.
В четвертом часу, когда вот-вот уже должен был наступить рассвет, за линией передовых траншей, можно сказать, что в тылу, вспыхнула перестрелка, которая доросла до использования гранат. И самое главное, что всё это происходило, чуть ли не рядом с моей палаткой, меньше чем в трёхстах метрах от меня. Сам бы я внимания не обратил на шум, который надёжно отсекался чарами, наложенными на моё жильё. Разбудил меня часовой, которой постоянно находился рядом по настоянию Невнегина и Маслова, которые давили, что мне по статусу положен боец с винтовкой. Пришлось согласиться и даже вручить амулет, который давал разрешение миновать некоторые охранные чары. Этот волшебный предмет был снабжён драгоценным камнем и не нуждался в периодической подпитке маной, как большинство амулетов, что я создал к этому времени. Ну, и ещё он передавался от часового к часовому во время пересменки. За этим следил кто-то из командиров, выполняющих роль разводящего постов на особо важных объектах: у моей палатки, возле командного блиндажа, возле палаток комдива и дивизионного комиссара.
Узнав, что происходит, я заскочил в штаны, накинул на голое тело куртку, сунул ноги в ботинки и бросился в сторону разгоревшейся перестрелки с начала которой, по словам часового, оставшегося возле пустой палатки, не прошло и двух минут. Оказавшись рядом с местом боя, где уже дошло дело до рукопашной, в которой сошлись несколько десятков человек, я приложил их массовым параличом.
Досталось всем — нашим-ненашим, и тем, кто прибежал на шум и оказался рядом с дерущимися. Я специально расширил площадь заклинания, чтобы не дать убежать кому-то из врагов и на тот случай, если кто-то из них затаился в сторонке.
— Не сметь! — рявкнул я, когда увидел, как один из красноармейцев занёс штык СВТ над неподвижным телом в пятнистой чужой форме.
— Так это ж фашист, ихний диверсант, — удивлённо произнёс тот, но оружие от лежачего отвёл. — Эвон наших скока побили гады енти.
— Не ты его взял в плен, не тебе и приговор выносить. Или считаешь, что можешь такое себе позволить? — процедил я.
— Нет, нет, — замотал тот головой, а потом заторопился затеряться в толпе бойцов.
«Балбесы, блин, кого допрашивать, если всех перебить сейчас? — мысленно вздохнул я. — А допрашивать нужно, иначе как узнать, почему часовые не заметили такую толпу».
Дальше началась сортировка парализованных тел, причём я приказал связывать всех немцев и бойцов в красноармейской форме, если те незнакомы. Потом разберёмся.
Отдых был испорчен. Какой уж тут сон, когда чуть ли не в центре расположения оказались враги. И как они вообще сумели проскользнуть мимо секретов, где имелся боец с амулетом, отводящим взгляды? Причём он был один, чтобы напарник или товарищи не выдали его своим присутствием.
Ночная вражеская вылазка стоила нам семи убитых и двенадцати раненых. Захватить в плен удалось девятерых немцев, погибло в ходе короткой стычке ещё шестеро «камуфляжных».
Все как на подбор были молодыми, не старше тридцати лет здоровяками. Одетые в крупнопятнистый камуфляж, кепи, в ботинках, вооружённые автоматами и пистолетами. Причём у двоих были «бесшумки»: Р-38 с массивной трубой ПББС.
Чтобы не терять время на допросе, я использовал свои навыки мага. Благодаря ментальным чарам (более жёстким, чем те, которые я использовал до этого) немцы выдали весь расклад.
Это было элитное подразделение, аналог ОСНАЗа. Не егеря даже — куда круче. Все они служили в абвере и подчинялись лишь самой верхушке командования данной структурой. Сорок человек немецких «волкодавов» были переведены на Восточный фронт под Пинск, откуда в Рейсхканцелярию летели невероятные и иногда панические депеши. Их командиру майору Вольфганту предстояло на месте разобраться с тем, что вызвало истерику у командования дивизии, толпящейся вокруг не такого уж и большого советского города.