Вот только помогут ли два пулемёта при налёте? Тут нужно штук шесть по самым скромным подсчётам, чтобы прикрыть вокзал от немецких стервятников.
На вокзале я просидел до полудня, пока дождался поезда, который уходил дальше на восток из обречённого Пинска. С помощью магии внушения я пробился в один из вагонов с купе, где устроился на верхней полке. Чары отвода взгляда помогали находиться вне поля внимания попутчиков. То, что занимаю место, за которое кто-то заплатил деньги и теперь сидит на чемодане рядом с дверью меня совершенно не волновало. Почему так? Да вот не чуствую я сочуствие ко всем, кто оказался в одном купе со мной. Шесть человек — две женщины за сорок и четверо мужчин примерно такого же возраста и старше. Одеты по меркам этого времени богато, у всех (даже дам), есть наручные часы, каждый с собой имел по саквояжу и чемодану. Причём это были не какие-то ширпотребовские изделия из крашеной фанеры или парусины. Чемоданы и саквояжи были изготовлены из кожи, усилены латунными уголками и клёпками и выглядели очень и очень достойно. Мужчины все как один щеголяли в красивых полуботинках и туфлях. Женщины от них не отставали, на них, ко всему прочему, было ещё и золота навешано в виде браслетов и колец, а так же серёжки с цепочками. Жирные караси. Какие-то важные шишки, которые при первой же опасности решили сбежать. А ведь в это время любой, кто имеет отношение к власти (а простыми людьми эта шестёрка точно не была) должен был принять участие в подготовке города к обороне, к наведению порядка, работе по успокоению перепуганного населения и так далее. Но нет, все они драпают впереди собственного визга.
Кто-то скажет, что я занят тем же? Может быть, но нюансы имеются. Я уже поучаствовал в защите страны, пусть с моральной точки зрения гипноз и ломка сознания людей — это гадко. Но скажите мне, а как ещё можно было стронуть местную военную машину с места в преддверии грандиозной катастрофы? Да, ситуацию я не спас в целом, но кое в каких частностях её исправил. Уж точно фашистам будет сложнее в этот день по сравнению с альтернативной реальностью моего мира. Плюс, мне, как магу, нужно время, чтобы разобраться в своих способностях и ещё больше времени для сильных мощных чар, способных останавливать вражеские батальоны и полки. И, скажите пожалуйста, где мне это время брать на переднем крае? Вот то-то и оно.
Ко всему прочему я не считал себя обязанным оставаться там, откуда бежали толпы местных. Где «ни шагу назад… плечом к плечу… всё ради победы» и прочее, прочее? Я как-то верил в другое, из фильмов и хроник помнил о беженцах, которыми были дети да женщины, что тянулись колоннами на восток. А тут вижу здоровых мужчин и даже молодых парней, которым прямая дорога на фронт в качестве мобилизованных или добровольцев. Всё-таки, пропаганда сыграла сильную роль, раз умолчала вот о таком факторе и сумев убедить, что такого не было в подобных масштабах.
Чтобы не дышать спёртым воздухом, пропитанным потом, мужским и женским парфюмом, от которого у меня в носу чесалось, я проделал крошечное отверстие в стене вагона, приладил к нему магический фильтр для удаления пыли и дыма и окружил себя непроницаемым коконом, внутри которого всегда была чистая свежая атмосфера. Заодно добавил защиту от шума, так как собрался, как следует вздремнуть.
Магия с каждым разом даётся мне всё лучше и лучше. И я всё больше свыкаюсь со своим положением, и всё реже вспоминаю 'добрым' словом джинна. Наверное, через какое-то время и вовсе искренне буду благодарен этому могущественному созданию.
Заснул быстро и крепко под покачивание вагона.
Пробуждение было неприятным — от грохота взрывов и резкого торможения поезда. Хорошо, что я выбрал полку по ходу движения и меня 'всего лишь' впечатало в стенку. В другом случае я улетел бы с высоты человеческого роста на головы попутчикам.
Заклинания слетели из-за всего этого. И по ушам ударили истеричные женские визгливые крики, оглушающие взрывы с улицы, паровозный гудок, который ревел и ревел.
— Млин, вот же гадство, — пробормотал я и машинально ощупал голову, которой приложился по стенке. Там как специально в этом месте имелась какая-то металлическая выступающая нашлёпка. Да что говорить — от удара с меня слетела одна личная защита! Думаю, этого вполне хватит для описания произошедшего.
Наконец, паровоз остановился и тут же мои попутчики рванули в коридор. Никто из мужчин даже не подумал пропустить вперёд женщин, что яснее ясного характеризует их как представителей сильного пола.
'Блядь, мудачьё конченое, — я хмуро посмотрел им в спину. — И ведь вот эта плесень человеческая выживет, а нормальные мужики и женщины, лучший генофонд Родины поляжет на фронте. Отчего и рухнет страна в тартарары через два поколения, которые будут воспитаны вот таким гуаном'.
У меня даже руки зачесались приложить по ним чем-то особым. Например, внушить им сильнейшее желание пойти на сборный пункт и записаться в армию. Да, магия с них слетит довольно быстро, но к тому времени, надеюсь, они уже будут военнослужащими и попытка дезертирства потянет за собой кучу негативных последствий.
Что примечательно, мои попутчики не забыли свои вещи и вылетели в коридор с чемоданами и саквояжами, где оказались в толпе точно таких же перепуганных пассажиров поезда. Учитывая, что вагон был купейный, то ехали здесь совсем непростые люди. До меня донеслись угрожающие, возмущенные и истеричные голоса, упоминающие 'член партии… комсомол… особое поручение… задание партии…'.
Лично я решил пересидеть в поезде. Посчитал, что в толпе паникующих людей в чистом поле мне будет грозить опасность большая, чем в пустом вагоне. Сюда ещё попробуй попади — поезд с неба выглядит тонкой ниточкой. Только в кино лётчики лихо укладывают бомбы в вагоны, в реальности процентов восемьдесят всех повреждений приходится на осколки.
На всякий случай я наложил самое мощное защитное заклинание на купе, истратив две трети маны, которая всё ещё не до конца восстановилась.
— Помедитировать, что ли? — вслух произнёс я. — Всё равно делать нечего.
Сказано — сделано.
Заблокировав дверь заклинанием, чтобы меня не потревожили неожиданным вторжением, я снял чары отвода взгляда, устроился поудобней на нижней полке, прикрыл глаза и слился с окружающим миром, соединяя свою ауру с магическими потоками внешнего мира.
Во внешнем мире гибли люди. Сталь и взрывчатка рвали землю, оставляя язвы-воронки, а в моём купе было тихо и спокойно. Меня обмывали волны эфира, через меня проходили магические потоки, оставляя крошечные частички маны, повышая мой резерв.
Я выпал из мира на час по внутренним ощущениям. К этому времени налёт давно закончился и проводился подсчёт урона, причиненного фашистами.
К людям за стеной вагона я присоединился, едва завершив медитацию и поняв, что опасности с неба больше нет. Сейчас уже успели страхи исчезнуть и начали собирать раненых, убитых, оценивать ущерб.
Первым делом я пошёл к паровозу, где нашёл двух пожилых усатых мужчин в чёрных кителях и фуражках со значками железнодорожников.
— Добрый… м-да, здравствуйте, — произнёс я, подойдя к ним. — Поезд может следовать дальше? И если да, то когда?
Свои слова я снабдил заклинанием внушения и документом сотрудника милиции, который мне выписал начальник райотдела в Кобрине.
— Не скоро. Ждём дрезину с ремонтниками, чтобы машину починили, товарищ, — ответил один из них. — Клятые германцы осколками пробили котёл, там две дырки с кулак размером…
— Чуть не сварились заживо с Петро, — вставил его напарник. — Енти дыры чопиками не забить никак, рямонту таперича на несколько часов. А то и вовсе отцеплять и буксировать в тупик паровоз до поры.
— … ещё полотно впереди повредили, опять же рельсы со шпалами нужны. Уж извини, но до темноты точно не поедем никуда, — развёл руками первый. — Дорога встала надолго.
— А дрезина может меня подкинуть до… что тут ближе всего? — поинтересовался я.
— Житковичи проехали минут за десять до бомбёжки. А дальше только Мозырь, енто исшо сотня вёрст с лишком.
— М-да, — крякнул я, — дела.
Развернувшись, я пошёл вдоль состава, стараясь абстрагироваться от вида мёртвых тел, которых хватало, детских криков, плача родственников над погибшими. А потом дошёл до места, где мужчина и женщина в белых халатах возились с ранеными. Последних было несколько десятков. Среди них были и неподвижно лежащие на земле, и стоящие на своих двоих со свежими повязками из платков и разорванных на полосы рубашек. Несколько секунд я стоял в сомнениях, а потом решительно зашагал к импровизированному лазарету.