Ну, если нет больше претензий, немного расслаблюсь. К запаху то я сама уже привыкла…
Прошло ровно два часа с тех пор, как я вышла с Академии. На улице окончательно стемнело, пара фонарей слабо мигала на последних вздохах жизни и ничуть не отгоняли мрак района. Спрыгнула я ровно на бывшей остановке, от которой до дома оставалось только рукой подать. Глаза прошлись по ржавой скамейке без досок и ровному квадрату, где ныне были номера маршруток. Он с глухим скрежетом раскачивался на торчащей трубе, словно флюгель.
Перед дверью я привычно остановилась. Не знаю почему, но это вошло в привычку. Каждый раз с того памятного случая я стояла у двери перед входом и прислушивалась. Сегодня волны бились о прибрежный каменный пляж шумно, но обычно.
Вот я и дома.
Ко мне тут же налетели две девочки в веселых коротких хвостиках. Два банта цвета бывшего белого были поделены по честному. По одной на каждую.
— Мы скучали, Вэй.
— Я тоже, мои родные. Что делали сегодня?
— Как ты и велела, мы сегодня читали ту книжку со сказками и считали до ста.
— Какие молодцы. А кто у нас сегодня именинница?
Я подняла в воздух Ясину, покружила и с веселым хохотом стала ее щекотать. Детский смех наполнил коридор, нагло выгнал шум океана с комнат. Клубок в груди с шипами за минуту послушно отступил и расслабился. Пусть до завтра даст мне отдохнуть.
Вот я и дома.
До кухни мы дошли с веселым хохотом и скрипом полов. Дверь отсутствовала, точно так же как и стекла в одной раме. Поэтому сквозняк у нас был постоянным гостем. По этому поводу на стульчике стопкой лежали одеяла, одну их которых тут же схватила Ясина. Она болела с детства, но слава Богу перестала кашлять немного повзрослев. Иначе, я бы не знала что мне делать.
В холодильнике, как говорится, мышь повесилась, поэтому достала кусок сыра (праздник же), с верхней полки сушеных трав для заварки, которые притупляют голод и поставила чайник греться.
— Это от тебя так воняет? — маленькая сморщила аккуратный носик, а я расхохоталась.
— Я быстро умоюсь и поедим.
Тихие неторопливые шаги отдавались скрипом. Этот дом нельзя ограбить, как бы не захоти незаметно ходить, а не получится. Ванная комната неплохо сохранилась. Местами ржавая и поцоканная раковина, видавшие годы плитки, по краям с которых слезла картинка. Здесь пол еще кривой, но косяки покрывал квадратный ковер. Душ и унитаз далеко не ушли.
Я приоткрыла вентиль, подождала с минуты две, пока мерзлая вода сменится нормальной холодной, к которой мы уже привыкли и с вдохом залезла под струи. Да, особо не постоишь, не натрешь гель для душа до ванильной пены, не помечтаешь и не расслабишься. Лишь бы быть чистой и не отмороженной, чтобы выйдя на сквозняк не получить в подарок от таносов пару болячек.
Они щедрые бесстрашные защитники Земли! Надо потренироваться перед зеркалом, чтобы не кривиться.
Намазала волосы маминым маслом (пару капель оставим на более подходящий случай), вытерлась и быстро оделась. Мне болеть некогда.
Все отдавало старьем и ненадежностью, но они были лучше и роднее мраморных полов и отполированных зеркал академии. Потому что они наши.
Да, можно сказать, что нам крупно повезло. Родители сумели сохранить именно наш дом на девятом кольце, они не приняли вежливую милость таносов жить в якобы новом, но чьем-то чужом доме на десятом. Нет, наш дом вовсе не был возле моря. Семья Райд была не богата, а море находилось довольно далеко. Это океан остановился на таком расстоянии, что нам повезло.
Может в жизни все таки есть счастье?
И не думаю, что на десятом лучше. Тот же бесконечный поезд, те же волны, а постоянный ветер и раскачка разрушит любой фундамент.
После сигнала, что вода вскипела я залила и травы, и лапшу.
— Ну, с днем рождения? — вымученно улыбнулась.
— Тебе сегодня много досталось? — прежде чем притронуться к еде, спросила Мария. И посмотрела она так проникновенно, будто и без моего ответа она все знала. Мария казалась иногда такой взрослой — и ее взгляд, и слова не могли принадлежать двенадцатилетней девочке. И все же я покачала головой и улыбнулась.
— Все хорошо, Мария, ешьте.
— Почему ты не рассказываешь что происходит у тебя там? — она больше нахмурилась, чем успокоилась. Ясина под нашими взглядами так же не притронулась к еде. — Из-за чего ты пропустила работу?
— Ты меня в чем-то обвиняешь, Мария? — мой тон стал резче и холоднее, как у Ласкиса во время ярости.