После того, как я миновал с дюжину горизонтальных и вертикальных подъёмников, я добрался до среднего яруса грозди Реддокса. Городок был последним чудом, болезненного, но практичного воображения учёных-конструкторов. Он представлял собой, подобие виноградной грозди, которая крепилась на отвесной стене, ущелья Тихоня, геологи утверждали, что Тихоня ближайшие двести циклов не будет двигаться. Что давало шанс спрятаться в его объятиях, пока терраформеры усмиряли, беспокойные ветра Протеуса. Нижний ярус, углублялся в чрево Тихони, где добывались полезные ископаемые, ветви грозди сообщались со средним жилым и верхним, который представлял порт, где по стволу грозди доставлялся груз. Овальные, обтекаемые, здания обильно покрывали ветви грозди. На девятом вздохе я был возле своего жилого бокса.
Молли, моя милая Молли. Я знал, что она скоро проснётся. С нетерпением, я открыл дверь и как можно тише вошёл в наш уютный мир. Но Молли лениво опираясь, изящной фигурой об изгиб стены гостиной поглядывала на меня карими, сонными глазами. Обезопасив руки, рукавами ночной рубашки и стараясь не обжечь, розовые губки она попивала ещё парующий кофе, а слегка запутанные светлые локоны выдавали, очередную бессонную ночь. Сюрприз был испорчен более прекрасным.
- Снова бессонница, - посочувствовал я, сбрасывая обувь, нога об ногу и пряча за спиной пакет.
- Да я уже почти привыкла, к тому же доктор Майерс выписала мне снотворное, сегодня заберу у снабженцев. – Промурлыкала Молли. - А что ты прячешь за спиной?
- Ни за что не догадаешься. Твой второй сюрприз.
- А первый?
- Первый уже пришёл со второй смены, - гордо сообщил я.
Молли расплылась в милой улыбке, оставляя кофе в гостиной. Обнимая меня одной рукой и нащупывая одновременно пакет.
- А это что?
Она вырвала посылку и убежала на кухню, на ходу выкрикивая:
- Сэми я же просила, чтобы ты больше не заходил к Пришибленному! И мне не нравятся двойные смены.
- С чего ты взяла?
- Из внешнего мира поставок больше пол цикла не было, это контрабанда?
- А если и так?
Я уселся перед Молли за выдвижным обеденным столом, наблюдая, как по ребячески она взламывала замки и разгерметизировала контейнер. Когда давление выровнялось, и крышка была сорвана, её взгляд замер на ловце снов предположительно, северного американского племени Лакота. Переплетающаяся в гипнотический узор паутина из кожи, просто завораживала, звено вплеталось в звенья, отбрасывая от себя свои отражения, словно волны. Которые заключались в круглую, оплетённую чёрной кожей рамку. В центре круга было отверстие, к которому стремились соты паутины. С окружности свисали три нити, украшенные пёстрыми перьями птиц. На сотах паутины блестели словно росинки, минералы холодных тонов. Амулету могло быть около двух с половиной тысяч циклов. Молли не торопясь села, внимательно рассматривая ловец, в то время, как я, довольный удавшимся подарком, любовался ёё веснушками, ютившихся на маленьком тонком носике, ожидая когда она вновь обретёт дар речи.
- Сэм это же целое состояние. У нас нет столько кредитов.
- Через лапы Пришибленного проходит много антиквариата, а ты увлекаешься древними культурами Земли, и к тому же он убережёт тебя от дурных снов.
- Сэми, не стоило... Она забралась ко мне на колени, обвила мою шею руками и нежно поцеловала: «Сэм ты безумен».
Молли неожиданно насторожилась:
- Сэми, а сколько вздохов?
- Около десяти, а что?
Молли вскочила и выскочила, через четверть вздоха она застала меня за поеданием завтрака, на ней была рабочая одежда. Виновато улыбнувшись, она сказала:
- Сэми ты же знаешь мои Митеи и Капериты, они погибнут без меня.
- Беги я прекрасно понимаю.
Она прикоснулась к ловцу, будто в последний раз и упорхнула. Да чёртова гидропоника, но если бы не такие как Молли колония осталась бы без жизнеобеспечения. Мне осталось лишь одно, пойти в спальный отсек и проспать четыре вздоха.
Никто из нас не верил в магические свойства, индейского амулета, созданного давно вымершим народом. То ли преобразившаяся атмосфера в спальном отсеке или желание веры, но в течении девяти лунных встреч, Молли спала тихим, мирным сном. Ловец покоился у наших голов и молча баюкая, укрывал нас бархатными сетями снов.