Ответить товарищу Давид очевидно не мог. Да и не хотел. Чванный Тигран тоже любил приврать, как однажды за ним приедет дядя-епископ и покарает отца Геворка за недостаточное почтение к отпрыску древнего рода. И пустомеля Арам хвастал под большим секретом, мол у его отца дома стоит целый сундук золота - хотя ни отца, ни дома у хвастунишки давным-давно не было. И здоровяк Рубен еще до побега во всех подробностях рассказывал, как в него влюбилась жена купца и послала за ним старуху и приняла в ковровой комнате, разукрашенной как дворец - одних свечей не меньше пяти штук. Рабыни внесли блюда со сладостями и фруктами, кувшины вина и шербета, поили прекрасного юношу и кормили его с ладоней, а потом раздели и умастили благовонными маслами для встречи с госпожой вожделений... Если Андрею хочется верить в сказку, пусть верит. Каждому свое.
У Давида тоже есть тайна. Настоящая тайна.
Беспокойство за участь безвестной девочки раз за разом побуждало мальчика подниматься вверх ручью, уворачиваясь от послушаний, служб и настырных взглядов. И брать с собой то лепешку прямо с тандыра, то репку, яблоко или хрустящую сочную луковицу. Однажды Давид умудрился даже стащить старое одеяло - ветхое и траченое молью, но еще теплое. Девочку он не видел, но порой слышал звонкий смех, шорох легких шагов, плеск воды. Там, где она проходила, оставался нежный, сладостный запах ландышей. Иногда на мокрой земле проступали следы маленьких ног.
Дары Давид складывал на одно и то же место, туда, где впервые увидел девочку. Пару раз, притаившись поодаль, он ждал, откуда появится сирота (при живых родителях в лесу не живут!), но ни разу не сумел отследить. Стоило на миг отвлечься, как приношение исчезало бесследно. И никого, лишь брызги воды разлетаются, словно кто-то пробежал босиком по ручью. Как же маленькая девочка сумела выжить одна в лесу, отыскала себе убежище и пропитание? Видимо она сильнее, чем кажется. Или как в сказках где-то в пещере на Козьей горе прячется угрюмый вишап-дракон, похитивший дитя? Или она святая, как девы Нунэ и Манэ, и ангелы оберегают ее от всякого зла?
Дни становились все длиннее, весна вступала в свои права. Закончился Великий Пост, отзвенели колокола, отзвучали молитвы в честь Сурб Затик, светлой Пасхи. Во всех армянских домах пировали, щедро накрыв столы. Монастырский повар Саркис тоже расстарался на славу - запеченная в собственной коже форель, сладкий плов с десятью разными сухофруктами, барашек с горькой зеленью, медовое печенье-гата, лепешки с черным сезамом и много-много крашеных яиц. Буйные от сытости мальчишки-воспитанники и молодые послушники баловались, бились крашенками - у кого крепче. Жулик Арам раздобыл где-то мраморное яйцо и обыграл бы всех, но послушник Илия уличил его и отобрал выигранное в свою пользу. Победителем остался Андрей - он ловчее всех тюкал яйцо, разбивая чужие скорлупки. Полоняник охотно поделился с дружком добычей - одному столько все равно не сожрать. Возня и игры длились до заката, потом монахи собрали братию на торжественную вечерю.
Выйти в лес у Давида получилось лишь поздним вечером, зато и подношение собралось щедрое - орехи, печенье, яйца, кусок жирной баранины, завернутый в лепешку. Пусть сиротка тоже наестся досыта! И подарок наконец-то готов - красные глиняные бусины, обожженные в тандыре и собранные на нитку. Вдруг, принарядившись, девочка захочет выйти покрасоваться? Дед Симха говорил - женщины тщеславны, всякая птичка вставляет в хвост золотые перышки. Давид попробовал ухмыльнуться, как делали взрослые мужчины, говоря о запретных вещах. Женщин последние пять лет он видел лишь издали и то редко.
Убывающая луна светила ярко, наступила ясная, теплая звездная ночь. Птичьи хоры гремели, не переставая, перекликались от края до края леса, им вторили неугомонные лягушки. Молодая зелень торопилась напитаться водой и теплом, нежные буковые листочки в лунных лучах казались отлитыми из серебра. Гордый красавец олень, увенчанный короной рогов, выглянул на поляну и величественно удалился, увидав человека. Пробежала осторожная лисица, волоча в зубах крохотного лисенка. Пронеслась проворная летучая мышь, Давид едва различил контур зверька. Воздух был полон радостного спокойствия, светлого торжества. Праздник пришел и сюда - всякая тварь да хвалит Господа.
Вот и изгиб ручья! Поминутно оглядываясь, Давид расстелил на земле кусок мешковины, красиво разложил еду, не забыл и про бусы. Уходить и прятаться он не стал - сел немного поодаль, поднял руки, показывая, что безоружен. И стал ждать. Сон пришел тотчас, обнял за плечи мягкой рукой, но Давид яростно стукнул кулаками по земле, начал тереть лицо, разминать мочки ушей - он не хотел поддаваться дреме. Ручей рядом и вода в нем по-прежнему ледяная - надо умыться!