Путешествующих встречалось немного - все, кто хотел успеть в город, успели утром, все, кто хотел выехать, выедут, когда солнце начнет клониться к закату. Тащился вверх мрачный торговец кизяками с тележкой полной нераспроданного товара - не сезон, потеплело. Неторопливо раскачиваясь, проковылял в горку несуразный зверь верблюд о двух горбах, между которыми размещался всадник. Монахи обогнали небольшой отряд пехотинцев в кованых панцирях и красных плащах. Языкатый золотой грифон реял на алом значке. «Генуэзцы» вполголоса произнес отец Левон и опасливо оглянулся. Давид тоже обернулся - должно быть доспехи на солнце раскалились и солдатам невыносимо жарко.
Не доезжая полумили до стен, отец Геворк дал знак свернуть. В тени платанов и кипарисов отсверкивал золотом новенький купол церкви. Работы еще не завершились, ни дверей ни окон не поставили, однако священник у храма уже появился - подоткнув рясу, он помогал строителям выкладывать желтые плиты пола. Путешественники напоили коней в каменной чаше будущего фонтана, затем умылись сами, наслаждаясь прохладными струйками воды, стекающими по шее вниз под потную одежду. Краткая благодарственная молитва, легкая трапеза из лавашей, брынзы и горькой зелени - и Давид, как маленький, незаметно для себя задремал в прохладной тени здания. Неугомонный Андрей жестоко разбудил друга, прервав водой из кувшина прекрасный сон:
- Хватит валяться, сурок! В город пойдем, пока до нас никому дела нет.
- Отпустят нас, как же, - фыркнул недовольный Давид и встряхнулся.
- Отец Геворк в порт пошел, узнавать, прибыла ли галера из Цхуми с новым настоятелем на борту и когда отправляется неф до Батума. Болтали, что одноглазый Марко, капитан «Девы Марии» влюбился в портовую гетеру Тамар и поклялся, что не тронется с места, пока она...
- В кого влюбился?
- Ну... - Андрей слегка покраснел. - В дурную женщину в общем. Так вот - брат Левон причастился после обеда и до вечери глаз не откроет. Местному бате до нас дела нет - есть мы, нет нас. Из Гезлева сегодня-завтра явится один вардапет, такой святой, что аж светится. А в храме работ на две недели, никаким чудом не успеют закончить. Поэтому мы с тобой имеем полное право валить на все четыре стороны. У тебя деньги есть?
Давид покачал головой.
Довольный Андрей подкинул и поймал небольшой, приятно звякнувший мешочек.
- Поделюсь, брат. Тебе паломники монеты суют, я видел - потом вернешь. Пошли, не будь тюхой!
- А ничего, что мы одеты как попрошайки? - Давид выразительно взглянул на заношенный подрясник и ветхие сандалии друга.
- В городе и не так ходят, - отмахнулся Андрей. - И обновок нам Господь не пошлет. Хватит болтать, брат, поспешим лучше!
Зажмурив глаза, Давид прошептал молитву, попросил бога сделать так, чтобы отец Геворк не заметил их шалости. И вслед за другом быстро перескочил через ограду. Кафа, я спешу к тебе!
С рыболовов, купцов и прочего пришлого люда на воротах собирали дорожные подати. Отроки выждали, пока стража не займется вплотную бедным, но гордым готским князем из тех князей, чьи владения - ветшающая римская башня и пара крохотных деревушек в горах, и проскользнули внутрь, сопровождаемые потоками брани. Город принял их в ладони бережно, как ручей принимает первый опавший лист.
Море звуков, красок, запахов и шумов обрушилось на Давида, он вертел головой по сторонам, не зная куда глядеть. Двух- и трехэтажные каменные дома, мощеные улицы и даже стеклянные окна не удивили его - монастырь тоже строили на века. А вот людей, лошадей, кошек, чаек, стрижей и горлиц оказалось так немыслимо много, что Давид удивился - где они берут пищу, где спят, едят и живут? И какие они все разные!
Самодовольные носатые генуэзцы в дорогих камзолах и их нарядные жены, на восточный манер прячущие лицо за вуалью. Еще более носатые величавые караимы, похожие на библейских патриархов. Присмиревшие татары в колпаках и стеганых кафтанах, суетливые евреи с локонами, закрученными вдоль лица, словно у девушек, веселые гречанки в белых платьях, дочерна загорелые худые арабы с пронзительными глазами степных соколов, огромный арап в одних шароварах, держащий на плече обезьянку. Торговцы рыбой, водой, сластями, медными кольцами, шелковыми платками, самоцветными бусами, средствами от поноса, сглаза, венецианской болезни и мужского бессилия. Неразговорчивые крестьяне спешили по своим делам, плечистые матросы и их разряженные подруги разглядывали витрины лавочек, босоногие мальчишки в отрепье, сновали везде, словно мыши. Из приземистого домишки увенчанного черепичной крышей, похожей на феску, упоительно вкусно пахло жареным мясом, там смеялись и нестройно пели что-то веселое, подстукивая себе по столам...