- Эй, красавчик, на что уставился? Или на кого?
Невысокая быстроглазая девушка улыбнулась Давиду так радостно, словно всю жизнь его знала. Ее одежда казалась легкой даже для жаркого дня - короткая кофточка, не скрывающая изгиб талии и живот с блестящей сережкой в пупке, тонкие шелковые шальвары, кожаные сандалии, невесомое покрывало, прячущее от солнца десятки тугих косичек. Высокую шею обвивало монисто, на запястьях и щиколотках подрагивали браслеты. Незнакомка сладко пахла розовым маслом и выглядела такой милой, что Давид улыбнулся в ответ.
- Сладкая, когда ты рядом, разве можно любоваться кем-то еще? - осклабился Андрей и оттеснил приятеля.
- Сладкий, прости, я к твоему приятелю. Ты смазливый, но холодный внутри - синеглазые светлячки все ледышки, уж поверь на слово. А в нем огонек играет. Аңлыйсыңмы мине? Понимаешь меня?
К удивлению отроков, девушка повторила вопрос по-караимски, по-армянски, по-гречески и еще на каком-то незнакомом наречии.
- Ты, наверное, княжна или знатная хатун, раз знаешь столько языков? - восхитился Давид.
В ответ незнакомка рассмеялась так сильно, что пришлось утирать слезы, размазав краску с ресниц.
- Княжна, как же. Багрянородная, златом увенчанная, всем миром мазаная. А вы кто и откуда будете? Одеты как монахи, говорите по-армянски... Ты, белоголовый, на армянина непохож. И на монаха тоже.
- Мы монастырские воспитанники. Я Давид, он Андрей родом из русских земель. Я в первый раз в Кафе, и уже понял, что ничего здесь не понимаю. Покажешь нам все?
- По очереди или обоим сразу, красавчик? А у вас деньги есть?
- Есть, - уверенно сказал Давид. - Покажи нам город, пожалуйста.
Тонкие, словно нарисованные брови девушки поднялись так высоко, что казалось вот-вот убегут с лица. Она всмотрелась в темно-карие глаза ясные отрока - и увидела там любопытство и дружелюбие. Так смотрит на человека веселый щенок. Погуляем? Поиграем? Ура!
Для начала хохотушка Алтын (так звали девушку) отвела их в темный переулок, отведать жареной на углях кефали. Дымящуюся нежную рыбу выкладывали на лепешки, накрытые салатными листьями, сбрызгивали лимонным соком и запивали легким кислым вином. Торговец - хитроглазый сутулый грек - недоуменно посмотрел на компанию, но ничего не сказал, лишь наотрез отказался торговаться со скуповатым Андреем.
После сытной еды взбираться по очередному склону горы, а потом карабкаться на площадку полуразваленной башни Юстиниана оказалось не так уж легко. Зато с шаткого помоста открывался прекрасный вид на залив, корабли и длинную линию стен, уходящую к мысу Илии. Облака, похожие на дворцы небесных дев-пери, поднимались над горизонтом, проворные чайки метались над волнами, выискивая мелких рыбешек, склоны холмов покрывала свежая яркая зелень. Давид смотрел во все глаза - до чего же огромен мир! Спасибо, Господи, что сотворил небо и землю!
Кувшинный ряд притулился за башней, у самой крепостной стены. Деловитые сосредоточенные армяне вымешивали глину в больших корытах, выглаживали горшки на кругах, выводили узоры на податливых боках сосудов. Готовые посудины сохли под навесами, там же на полочках красовались обожженные и раскрашенные кувшины яркие, как детские погремушки. Больше всего было зеленых, цвета майской листвы, но попадались и вишнево-красные, и охристо-коричневые. Выхваливая товары, веселый бородач постукивал пальцами по краям горшков, щелкал по звонким бокам - получалась немудрящая музыка.
Рыбу с лодок продавали у Доковой башни. На причале сидели, бродили и грели на солнце туго набитые животы здоровенные грязно-белые кошки - Давид ни разу еще не видел настолько крупных и наглых. Они презрительно глядели на человека и неохотно уступали дорогу, шипели на нарушителей спокойствия и величественно принимали дары. Продавцы, надсаживая грудь, славили вечерний улов - пеленгас! Ставридка! Барабулька, кому барабулька! Двое рыбаков, согнувшись под тяжкой ношей, выволокли на берег серую акулу-катрана длиной в человеческий рост.
- Ну и чудовище, - всплеснул руками Давид. - Как есть Левиафан, зверь рыкающий.
- Это еще не все, сестренки! - ухмыльнулась Алтын. - Айда на рынок.
Главная знаменитость Кафы, кто б спорил. Самый большой рынок рабов в Таврике, а возможно и на всем побережье Черного моря, место, где людей покупали и продавали, словно коз или апельсины. После войн и набегов победители меняли побежденных на серебро и золото, из-за Ор Къапы пригоняли караваны полумертвых от усталости полонян, а случалось, что и отчаявшиеся бедняки выставляли на торг семью. И стоял там плач и скрежет зубовный и слезы лились рекой... Но сегодня ряды пустели, под огороженными навесами сидело не более двух десятков рабов - молодые и не слишком молодые мужчины, женщины средних лет, пара тихих детей. Без цепей, без веревок. Покрытый шрамами бородач играл с ничейным котенком. Смуглый парень лепил из глины статуэтку коня, сосредоточенно выводя шерстинки щепкой. Наклоняя ведерко, женщина умывала чумазого мальчугана, две других искали друг у друга насекомых. Продавцы, уютно устроившиеся в тени, стучали костяшками - нарды занимали все их внимание. Пара свирепого вида стражей с внушительными саблями прохаживалась вдоль рядов, грозно поглядывая на немногочисленных покупателей.