- Согласен, - заулыбался Андрей, крепко обнял Давида и похлопал по спине. - Башковит ты, Давидка, на празднике под шумок унесем ноги. Лишнего не возьмем, не бойся, тогда и искать не станут, а если и соберутся, погоню далеко не пошлют. А теперь давай поторопимся, настоятель уже заждался, и важные гости вот-вот приедут.
Дорога до монастыря показалась Давиду короткой, он не шел, а бежал, пританцовывая, по тропке. До сего дня юноша не догадывался, каким тяжелым камнем лежал на душе грядущий постриг. А теперь, машинально поддакивая болтовне Андрея, он упоенно воображал новую жизнь. Навсегда забыть о многочасовых бдениях и молитвенных службах, постной пище и темной сырой келье. Сесть в рыбачью лодку, на галеру или даже на гордый неф, проплыть по морю, ощущая толщу воды под тонкими досками. Поработать в пекарне, поколдовать над покорным тестом, покараулить у печи хлеб. Поучиться играть на армянской флейте-дудуке и большом барабане. Взбираться на высокие горы, ночевать в развалинах древних башен, прятаться от дождя в пещерах, рвать дикие яблоки и собирать землянику. Бродить по улицам городов, слушать песни и перебранки на чужих языках, любоваться красивыми девушками и красивыми лошадьми, толкаться на шумных рынках, прицениваясь к заморским товарам. Смотреть на канатоходцев и фокусников, на искусных жонглеров и глотателей огня. Увидеть танец дервишей и самому закружиться под пронзительные и тоскливые звуки песни, протянув ладони к бесконечному синему небу. Ай, Адонай Тэнъри!... Ай!
Давид споткнулся о выступающий корень, упал, больно подвернув ногу, и сосредоточился на дороге. Раз впереди побег, оставшиеся дни лучше провести с пользой, не вызывая недовольства отца Ованеса и недоуменных вопросов братии. Знатных гостей принять с должным почтением, помолиться за них, смиренно выслушать. Изгнать отчаяние и дать надежду, принять чужую боль в ладони, смыть родниковой водой, как советовал настоятель.
Запыхавшийся долговязый Арам выбежал к фонтанам навстречу приятелям. Он размахивал руками, словно петух крыльями и всей фигурой выражал встревоженность.
- Поспешите, братие! Ищут вас, отец Ованес отправил, наказал хоть из-под земли достать!
- Знатные гости прибыли?
- Страшные гости, ох и страшные!
Давид и сам разглядел два десятка вооруженных всадников у входа в обитель. Островерхие шлемы с кольчужными бармицами, чешуйчатые доспехи, отсверкивающие на предвечернем солнце, длинные мечи, красные плащи, ослепительно алый значок с христовым ликом. У трех лошадей пустые седла - значит знатный паломник уже внутри.
На минуту задержавшись у фонтана, Давид ополоснул лицо и руки, пригладил непокорные курчавые волосы, собираясь с силами. Андрей убежал вперед - гостям наверняка следовало вынести хлеб и сыр, покормить их лошадей, предложить помощь. Зазвонили колокола, возвещая службу девятого часа, монахи поодиночке поспешили в церковь. Воспитанники, пересмеиваясь и подшучивая друг над другом, протащили в кладовую корзину, полную винограда - жаркое солнце уже позолотило грозди, наполнило их сладким соком. Пора идти!
Паломники ждали в саду, в затененной беседке. Немудрено - на жаре язва, разъедающая голень знатного гостя, издавала невыносимое зловоние. Больной полулежал на деревянной скамье, посверкивал налитыми кровью глазами из-под кустистых бровей. Немолодой, но не утративший силы грозный богатур из тех воинов, что в одиночку стоят отряда. Могучие плечи чуть заметно вздрагивали, татуированную бритую голову покрывали капельки пота, страдание читалось в изгибе рта. Воин в красном плаще ухаживал за больным, осторожно подносил вино, по-матерински заботливо отирал платком лицо, отгонял мух. Сутулый, суетливый еврей в мешковатом халате и нелепой желтой шапке вскочил при виде юноши:
- Да удлинятся дни ваши бесконечно, молодой господин! Вы ведь Давид из Сурб Хач, которого именуют святым отроком? Я Ицка сын Йошке из славного города Турова, толмач при больном - он не разумеет таврических языков.
Давид коротко поклонился, приложив ладони к груди. Недоверчивый гость посмотрел на щуплую фигурку целителя и пробормотал что-то хриплым сорванным голосом.
- Мой господин говорит - простите его грубость - что табиб из Кърчева предложил отрезать больную ногу, дабы спасти жизнь, и успел убежать раньше, чем воины собрались отрезать ногу самому табибу. Ежели вы сумеете исцелить его недуг, мой господин осыплет вас золотом. Ежели облегчения не наступит - воины срубят молодую березу, заострят тонкий конец, смажут его смолой, посыплют перцем и...