Выбрать главу

Внутри приятно пахло хорошей едой. Юноши в синих кафтанах разносили подносы, таскали увесистые кувшины, бородатый задумчивый музыкант наигрывал что-то на сазе, танцовщица уселась на полу, подзванивала ему браслетами - время пляски еще не пришло.  Прилично одетые люди восседали и возлежали за дастарханами, переговаривались вполголоса о чем-то важном, стучали костяшками нард или нарочито неторопливо двигали пешки на шахматной доске. Сотник несколько замешкался, оглядывая посетителей, но нужную фигуру вычислил быстро. Подошел к сутулому гостю, задремавшему у камина, тронул его за плечо.

- Ты мне нужен, старик! Долг платежом красен, я привел тебе выгоду.

Сонный человек встрепенулся - слово «долг» разбудило его мгновенно. Он суетливо вскочил, неуместная желтая шапочка сорвалась с поредевших волос, широкая улыбка обнажила изрядно порченые зубы. 

- Мир вам, мой господин! И вам, славный юноша, мира и благоденствия!

Это был толмач Ицка.

Глава 5. Сделай добро

Ноябрь 1309

Новое платье неудобно словно новая кожа. Сковывает движения, давит, жмет и раздражает нежную кожу. Зато встречают по платью, уважительно кланяются дорогому наряду. Глядя на Давида, важно прогуливающегося по рыночной площади, никто не признал бы в нем сироту-беглеца. Тюрбанчик цвета слоновой кости, теплый зеленый халат на шелковой подкладке, белоснежная камиза, перетянутая цветастым поясом, шаровары, отделанные тесьмой, кожаные башмаки. С пояса свисает тугой кошелек, на правой руке печатка со щитом Давида, на левой перстень с лалом - пусть люди видят, не голь перекатная явилась в город, а почтенный, обеспеченный человек.

После монастырской скудости жизни Давиду временами казалось, что он попал в рай. Он никогда не спал на столь удобной, мягкой постели, не едал ни фаршированной щуки, ни седла молодого барашка с горькими травами, ни пахлавы с лепестками роз, никогда не пробовал тонких, щиплющих язык вин. Не живал в красивом доме с собственной спальней, не имел слуг, не бывал в бане, винной, оружейной или ювелирной лавке, не тратил денег на глупости и не получал от этого удовольствия.

День теперь начинался с чашечки кофе, затем следовали умывание, бритье и легкий завтрак. Пожилой раб-болгарин прислуживал за едой, помогал разложить складки тюрбана и красиво завязать пояс, он же ведал домашним хозяйством, его жена занималась кухней и стиркой, а сын, юноша чуть моложе Давида, ухаживал за садом, птичником и конюшней. Рабов сдавали вместе с домом, Ицка радовался такой экономии.

В будни до полудня следовало совершить круг по базарной площади, интересуясь новостями у почтенных торговцев, потолкаться в порту, поприценяться к зерну, маслу, тканям и лошадям. В середине дня все уважаемые люди откладывали дела ради кейфа, отдыхали, дымили кальянами, а то и ложились спать. После отдыха с новыми силами возвращались к трудам, а ближе к закату наступало время чайханы и кофеен - самые важные сделки заключались именно там, в запахе пряностей, благовоний, кофейной гущи и потной старости. Следуя жаркому шепоту Ицки Давид уже купил тюк шелковой ткани, пять бочек вина из Батилимана, двух жеребцов арабских кровей, и выгодно продал купленное. Жеребцов он всучил втридорога вздорному хан-заде, готовому сыпать золотом ради прихоти, и заслужил уважение новых товарищей.

Конечно же и Ицка подливал масла в огонь, на всех углах разглагольствуя о неисчислимых достоинствах счастливо обретенного родственника. Умный, практичный мальчик, прибыл издалека, ищет наилучшее применение наследству. Вложиться в торговый караван, например, в партию индийского перца или венецианского стекла, отправиться в Ханбалык за фарфором и чаем, на острова Специй за мускатным орехом или в Новгород за мехами. А пока ему следует поднабраться ума-разума и завести полезные связи.

Давид старался как мог - расхаживал с важным видом, кивал, поддакивал, внимательно слушал и мало говорил. Монастырский опыт и советы отца Ованеса пригодились неожиданным образом - умение разговорить человека, дать ему выплеснуть наболевшее и поделиться сокровенным оказалось бесценно для купца. По вечерам довольный Ицка выслушивал наблюдения подопечного и расхваливал его внимательность и цепкость ума.