- Благодарю за щедрый дар, достопочтенный Абай. Какой мастер сработал столь совершенное украшение?
- Бог весть. Я ездил в Эски-Кърым насчет закупки зерна на корню. Заплутал в лесу, напоил коня в ручье. И под ноги мне вынесло это кольцо.
...Левкиппа? Послала весть? Скорее избавилась от подарка.
Натянув на лицо улыбку Давид цветисто поблагодарил приятеля, проводил его до ворот, затем выслушал чрезмерные похвалы Ицки, сослался на простуду и заперся у себя с кувшином вина. Впервые в жизни захотелось напиться допьяна, утопить тоску, забыть, наконец, проклятую белую кобылицу, отнявшую сердце. Давид вливал в себя чашу за чашей, но дурнота подступила раньше, чем спасительное беспамятство. Раб-болгарин, не говоря ни слова, помог молодому господину умыться и переодеться, пока рабыня приводила в порядок комнату, затем уложил в постель и поставил у изголовья чашу воды.
Следующий день Давид провел в постели, мучаясь тошнотой. Ему было мучительно стыдно, но ни раб ни Ицка не сказали ни слова упрека. «Дядюшка» еще раз поинтересовался, может стоит приобрести для юного подопечного личную рабыню, большую красивую покорную женщину, способную подарить мужчине тридцать три удовольствия... или юную дикарку со взглядом пойманной лани... или... ладно, сынок, не смею настаивать. Когда вернешься к вере отцов - караимы ведь в родстве с иудеями - я найду для тебя хорошую еврейскую жену.
Давид смолчал - крестик он прятал в наручной повязке, менять веру не собирался, да и женитьба его не привлекала. Но разочаровывать Ицку тоже не следовало - еврей был уже немолод, пил настои целебных трав и порой прислонялся к стене, бледнея и прижимая ладонь к груди. Пусть мечтает.
Вечерний звон колоколов выманил юношу в город - прогуляться до площади святого Луки, прикупить в угловой лавчонке караимских пирожков с хрустящей корочкой и истекающей соком начинкой, запить их кислым вином, поглазеть на портовую суету и развеяться. Благо ветер улегся, небо налилось синевой, первые звезды уже показались над горизонтом и фонарщики, балагуря, зажигали на площади лампы с каменным маслом. Почтенные горожане и их не менее почтенные жены разошлись по домам, закрыли ставни, заперли ворота, дочерей и служанок. А искатели приключений отправились на поиски - впрочем, особого веселья в Солдайе не отыскать. Пара приличных трактиров, пара портовых кабаков, три дома для удовольствий на разные кошельки - и все. Оставалась, конечно, возможность вывести из себя городскую стражу или телохранителей консула, выйти на кулачки с заезжим матросом или ордынским богатуром, но эти приключения стоили дорого, и Давид их не искал. Он хотел просто развеяться.
С башни Паскуале раздавалась печальная музыка - капитан арбалетчиков посвящал свободное время скрипке и радовал горожан по мере сил. У башни Коррадо ожесточенно спорили генуэзские алебардиры и татарские лучники - Давид благоразумно прошел мимо. На площади святого Луки кружились дервиши. Босоногий, невзирая на холод, прозрачно-худой парнишка ритмично стучал по натянутой коже дарбуки. Юноша, похожий на девушку грациозной немыслимой красотой, медленно кружился, белая юбка колыхалась словно цветок. Третий дервиш, щуплый и голодный на вид, снял высокую шапку и собирал мзду с зевак. Давид уже встречал попрошайку.
Щелк! Золотая монета тяжело перевернулась в воздухе и попала в цель. Зрачки дервиша чуть расширились от удивления. Давид ждал. Но не дождался ни восхвалений, ни униженной благодарности, ни попытки поцеловать благодетелю руку или носки сапог. Короткий ироничный поклон - и дервиш отправился дальше, танцующей легкой походкой, словно дукаты каждый день падали ему в шапку. Огненного кружения в тот день не стали устраивать - мелодия закончилась, а следующей не началось. Дервиши возгласили молитву во славу Аллаха и щедрых жителей города, потом мгновенно исчезли в переулках вместе с вещами. Пожав плечами, Давид купил пирожков и неспешно пошел домой.
Следующая неделя прошла в суматохе. Пайщики поочередно приносили в дом золото, задавали уйму вопросов и «трепыхались», как говорил Ицка. Рыжему Абаю, чтобы вложиться в предприятие, пришлось заложить мельницы, овцевод Харлампий продал половину стада, но надежды на будущее помогли им смириться с потерями. Мрачный Скарлатти с помощью Ицки закупался провизией, нанимал матросов на переход до Херсонеса, бешено торговался и разражался бранью при каждом противоречии. Наконец приготовления завершились, подходящий день наступил и старенький когг «Мария» успешно отчалил из порта Солдайи. Компаньоны провожали паруса взглядами, пока белые лоскуты не исчезли за горизонтом, а затем отправились в «Морской Лев» обмывать сделку. Давид снова напился до полного безобразия, Ицка надулся, но воспитывать подопечного не стал - сам с усами.