Но помощь была не нужна. Растерянный, перепуганный насмерть враг беспомощно водил в воздухе руками. В обеих были зажаты круги колбасы.
Увидев вошедшую, он принялся судорожно заталкивать съедобную добычу себе за пазуху, и снова потянулся к хлеборезке, где дразнила голодный желудок колбаса.
Нина подбежала к немцу, хотела было забрать украденное у госпиталя назад, но взгляд врага был таким жалким, что девушка растерянно остановилась, не зная, что делать дальше. Немецкий солдат был совсем молод, почти мальчишка. И он был испуган и голоден, а уж ей ли, недавней узнице, не знать, что такое голод.
Страх в глазах юноши сменился немой благодарностью. Он хотел было соскользнуть обратно за окно. Но колбаса за пазухой мешала.
По коридору на крик Нины кто-то уже спешил. Быстрые, легкие шаги. Конечно, Валя.
Немец дернулся несколько раз, отчаянно извиваясь, и обреченно замер. С порога на него в упор смотрело ружье на взводе.
— Ну что, фриц, солдат наших, раненых вашей же нечистью немецкой, обворовываешь? — щурилась Валька в приступе праведной мести.
— Не надо, Валя, — жалостливо попросила Нина.
— Убью его, гада! — продолжала держать врага на прицеле оружия и взгляда Валентина.
— Давай лучше накормим его. Смотри, какой он голодный.
Валька перевела взгляд с лица врага, каменевшего обреченно-решительной маской, на его руки с зажатыми кругами колбасы и пистолет дрогнул.
Упрямо мотнув головой, солдатка выбежала на улицу. Под дулом пистолета вор положил копченые круги обратно на стол и вывалился на улицу.
— А ну пойдем! — вполголоса скомандовала Валя.
Взъерошенного, покорного, привела врага на кухню и вопросительно смотрела теперь на Нину, будто ждала от неё оправдания своей неуместной для солдата слабости. Другой направленный на неё взгляд был полон надежды.
Враг оказался тщедушным и ростом только чуть-чуть выше Вали.
— Никто не узнает, — прошептала Нина. — Уже темно на улице, накормим. Смотри, какой голодный… — повторила магическую фразу.
— Ага, мы накормим его, а он с новыми силами потом наших солдат бить! — боялась поступить опрометчиво Валентина.
— Meine alte Mutter is hunger. Und meine Frau ist mit den Kindern in einer anderen Stadt… Ich wollte die Wurst für meine Mutter stehlen, — быстро зашептал немец, глядя Вале в глаза.
— Что он там бормочет? — нахмурилась старший сержант.
— Говорит, мать голодная у него, для неё колбасу хотел украсть… И жена с детьми в другом городе…
— Для матери, говорит, колбаса?.. — зашагала по комнате Валентина. Остановилась у хлеборезки. Взяла лежавшие в сторонке круги колбасы, которые только что заставила вернуть врага, и бросила ему их обратно.
— Спасибо, — благодарно принял колбасу враг.
— Ему эта война нужна была, как нам с тобой, — обретя в лице Вали союзника, Нина принялась накладывать изможденному врагу остывшей перловки. — Приказали, и пошел на войну. Кому хочется убивать и погибать?
— Пусть жрет, собака, и убирается вон! — ещё больше помрачнела Валентина и бросила в тарелку врагу пару котлет.
Немец жадно обеими руками заталкивал пищу в рот. А Нина тем временем ещё и навела ему остывшего чаю, завернула в бумагу котлет.
Враг благодарно принял и этот подарок. Наспех выпил чай и, поблагодарив ещё раз, поторопился за дверь.
Валя налила себе чаю. Молчала.
«Не уснет сегодня», — подумалось Нине, и она налила чай и себе. Пила тоже молча.
— Он же голодный, — продолжали беззвучные голоса вести в ночной тишине начатый ими с Валентиной спор.
— Er der Feind.
— У него дети. И старая мать.
— Er ist gefährlich. Er der Mörder.
— Его могут убить. Он голоден.
Через несколько дней Нина снова увидела знакомую фигурку в немецкой шинели. Немец копался в большом баке, куда сливали помои.
— Опять ты здесь? — покачала Нина головой. — Ну что, скажи, с тобой делать?
Задумалась.
— На фронт ты, конечно, уже не вернёшься, — продолжала рассужать вслух.
Немецкий солдат не понял, но кивнул.
— … Где тебе с нашими солдатами воевать? Ладно… Я каждое утро и вечер выношу сюда по ведру остатков. Если хочешь, приходи.
— Вечер. Еда, — неуверенно повторил немец по-русски.
— Правильно понял, — кивнула Нина и грозно понизила голос. — Корми свою мать, да живите, фашисты, мирно…
Глава 51
Geht weg, Tiere!
Валентина задорно смеялась и трясла головой, отчего кудряшки золотыми кольцами падали на лоб, хотя Нина уже не в первый раз рассказывала ей, как побывала со старшиной и Ваней на спиртзаводике.