– А потом присоединился Деянир, и все стало хуже. Перед самым переворотом, я хотел её спасти. Её, детей, кого угодно! Я думал, у меня будут ещё сутки, я спланировал всё на них. Но напали на день раньше. Я ничего не успел…
Он замолчал. Удивительно, но с нескольких бокалов барон умудрился основательно напиться – его «вело» и потряхивало. Он зашептал что-то про себя, а потом снова заговорил в голос:
– А она глупая была. Я думал, она поймёт, что я стою в верхах заговора. Я ведь так часто попадался. Убила бы она меня – и все бы сразу заткнулись. Или же вытянула бы из меня сведения и разгромила муравейник. Знаешь, Миранда…
Я содрогнулась, когда он назвал меня чужим именем, сердце забилось чаще. Но через пару размеренных вдохов, когда успокоилась, я отчётливо поняла: с этим лицом он больше не может называть меня Снежаной.
– Я ведь трус. Я столько раз хотел ей во всем признаться, но боялся смерти. Хотя нет, я, скорее, боялся увидеть её глаза…
– Наверное, это действительно было бы самое страшное, – кивнула я, пока ректор снова молча допивал коньяк. Я даже мысленно его пожалела – наутро у него чудовищно разболится голова. – Она ведь вам доверяла, – но, несмотря ни на что, мне хотелось добить его. Он здесь, живой и невредимый интриган, а королева, которая считала его другом, убита практически его руками. – Вы знаете, из-за чего она тогда дралась с Терезой на мечах молний?
Он поднял заинтересованный взгляд, но старался смотреть только в глаза. Похоже, я добилась этим лицом даже больше, чем хотела. Не знаю, кому из нас повезло, что у Миранды был папин цвет радужки.
– Тереза сказала, что это вы заговорщик. Селена не поверила. Она доверяла вам больше, чем собственной дочери, – раскрыла я тайну и осторожно встала. Барон, побледнев, молчал – не знал. Никто не знал. – Разрешите, я пойду? Уже поздно.
– Откуда? Откуда тебе известно? – как заворожённый повторял он.
Мирослав не читал тот дневник – язык действительно чужой. А мне скинул кучу бумаг, которые нашёл в королевском письменном столе без разбора, даже не подумав, что я могу узнать что-то из исписанной непривычными буквами тетради.
– У меня же могут быть свои источники информации? Я бы не хотела о них распространяться, – намекнула я загадочно.
– Лайори, – тихо шепнул ректор, опустив голову.
– Я могу идти? – ещё раз спросила я, хотя была вправе без спроса удалиться. Я же теперь почти королева. Почти Селена.
VI
День икс наступил как шаловливый пацан кошке на хвост. Конечно, ждали мы его долго, и все приготовления уже почти закончили, но, тем не менее, проснувшись, я подскочила как ошпаренная. Натянула что попало и полетела ни свет ни заря в кабинет в ректору.
Мирослав встретил меня злой, не выспавшийся и в коричневом махровом халате, что окончательно добило сходство с медведем, потревоженным зимой. Я ловко пригнулась и под его рукой проскочила в кабинет, первым и, видимо, последним делом подбегая к компьютеру.
Ректор моргнул, не совсем понимая, что только что произошло. Но надо отдать человеку должное – он сообразил в какую сторону орать.
– Какого чёрта тебе здесь надо в субботу в семь утра?!
Я не струсила, но, всё же остерегаясь реакции, ответила:
– Мы не напечатали бланки регистрации.
Не знаю, чем я думала. Но этот факт в семь утра казался мне намного важнее, чем злой и страшный ректор. Только сейчас я начала понемногу осознавать, что ректор всё-таки весомей, а бланки можно напечатать и потом. А можно и вообще написать от руки, благо, ручками завхоз исправно всех снабжала, а вместо линейки подойдут даже дверные косяки.
Мирослав, похоже, не собирался убивать меня прямо сейчас, но только потому, что он ещё не придумал спросонья достойной реакции на моё поведение. Он размышлял минут пять, я уже успела загрузить все необходимые программы и начать быстро набирать текст, чтобы прикинуться дико занятой. После такого продолжительного перерыва орать на меня было нелогично, поэтому недовольный барон просто спросил:
– И ты только ради этого меня разбудила?
– Вы можете идти спать дальше, – ляпнула я, не успев прикусить язык. Интересно, это называется заторможенной реакцией или наоборот?