– Ария, ты пойми, я могу дать людям надежду!
– Дорогая моя, ты не бог! Или тебе пришло от него послание? Там, знак какой или символ?
– А не знак ли это, что у меня получилось воссоздать лицо прошлой королевы?! – возмутилась я. Слабенький аргумент, конечно, но вдруг.
На несколько секунд повисла странная тишина, которую оборвал дракончик своим эксклюзивным и неповторимым: «У!» После этого напряжение спало, и Ария с удовольствием и от всего сердца расхохоталась, чуть не свалившись с парты.
– Ладно, если у нас с тобой уже такая куча секретов, то между нами я тебе скажу, что ты могла бы при желании получить второе лицо маленькой девчонки или даже старого мужика. Причём почти по щелчку.
– Как? – не поняла я.
– Особенность у эмигрантов, – смеясь, объясняла Ария. – Это эти псевдомаги ограничивают себя лицами, которые у них получатся, и долго-долго учатся превращаться. На тех, кто владеет настоящей силой, подобные ограничения не накладываются. Хотя об этом, к счастью, и не распространяются.
– И откуда же ты столько знаешь об эмигрантах? – не выдержав, ехидно подколола я.
– На самом деле я великая провидица, и мне периодически снятся страшные сны, – отшутилась она, спрыгивая со стола. – Знаешь, пожалуй, скоро я тебе этот секрет расскажу. Но пока можно оставлю его в заначке?
– Да на здоровье! – отмахнулась я, догадываясь, что оттягивать она собирается до последнего. А я и так уже всё поняла.
– Ладно, Снежинка! Или нет? Нет, тебя же теперь зовут Миранда! Значит будешь у меня Мирой. Нет, Мира тебе не идёт. Значит, всё равно будешь Снежинкой, потому что белая вся с ног до головы. Так вот, я у тебя этого проглота завтра с утра заберу. Даже до пар. А сейчас я побежала ловить автостопом своего принца.
И завхоз беззаботно исчезла за дверью. Хотя, несмотря на всю лёгкость, осадок у Арии остался. Наверное, она злится на меня и из-за меня. Никогда бы не подумала, что стану причиной такого великого множества событий.
Как только мы с Рэмом зашли в комнату, со шкафа тут же послышался вопль:
– Ты опять принесла это чудовище в моё святилище?!
– Переживёшь, – холодно отрезала я, моя Рэму первое яблоко.
– Кошмар! Меня даже не кормят, как его, между прочим, – сообщил Игорь, всерьёз меня загружая.
– Ты же раньше сам как-то перебивался?
– А сейчас холод, зима, а ворон хочет кушать.
– Напомни мне, я тебе со своего ужина хлеба принесу.
– Так ты это чудовище со мной ещё и на время ужина оставишь?! – взвыл дурным голосом ворон, но я уже не обращала внимание. Он, конечно, хороший, но иногда такой вредный!
В обмен на яблоко, дракончик, улыбаясь, протягивал мне смятый комок бумаги, который он прятал в кулачке. Я осторожно развернула лист, стараясь разгладить все морщинки. У Арии было поразительно небрежное отношение к стихам.
«В серебре золотых волос
Я теряю свою мечту.
На осколках от зеркала слез
Я помадой пишу пустоту.
В синеве разноцветных глаз
Ты утопишь мои стихи,
В разногласии синтеза фраз
Разорвёшь со словами листки.
Ты одёрнешь мои глаза,
Протяну свою руку к тебе.
Я, конечно же, не права,
Но сгорит наше все в огне»
– Ага! Этот маленький шпион тоже заразился твоей привычкой воровать чужое творчество! – заорал Игорь, как только заметил, что я закончила читать. – И про что там?
– Это мне, – тихо сказала я и сложила лист вчетверо. Это нельзя больше никому читать.
XVIII
Дни летели, хотя и не так резво, как раньше. Будто что-то остановилось, притормаживая и моё время. Со всеми я общалась как обычно, но почему-то дистанция росла. Я не вылезала с собраний, которые с завидным постоянством устраивал Мирослав; взяла ещё двух дипломников, которые очень ко мне просились; составляла планы работ, которые неожиданно стали даваться с трудом.
Пары тянулись однообразно, слишком большая разница в уровне подготовки студентов раздражала. Даже на задания Эдик меня теперь не посылал, объясняя тем, что ректор на расправу скор, а профессор Знаменов слишком хочет жить.