– Какие? – произнес кто-то тихо.
– Сначала пропадали предметы. Затем каждый из нас просыпался ночью от леденящего холода или от ощущения, что кто-то тебя касается. Слышали шаги за собой, дыхание на своем лице. Так часто любят шутить студенты, кто владеет магией невидимости. Но это были другие ощущения: они морозили изнутри. Ты знаешь, что не один, чувствуешь постоянное присутствие рядом с собой чужой инородной энергетики.
У меня мороз по коже от слов профессора. Зябко поежившись, оглядываюсь. Не одна я так восприняла его рассказ: многие девушки тоже озирались по сторонам.
– Часто многие из нас делали вещи, которые не могли вспомнить, и это со временем происходило все чаще. Как-то из нас чуть не убил своего друга. Но хвала богине, за нами уже пристально наблюдал в то время профессор некромантии Янг Смонг. Знакомую ему энергетику он почувствовал почти сразу, видел, как она разрасталась и окутывала студентов. Профессор Янг не знал, кто стал причиной появления темной магии.Найти проход, открытый нами было непросто. Это занимало львиную долю его времени.Сущности были первородной темной силой и умело вводили его в заблуждение, а мы не спешили ему на помощь. Никто не хотел, чтобы его отчислили.
Когда чуть не случилось то страшное убийство, он смог нас остановить. В тот день он умер и родился заново. Несколько часов профессор был мертв. Как ему удалось переродиться, для меня и на сегодняшний день тайна. Но в тот день он не только уберег нас от беды ценой собственной жизни – он закрыл проход и спас всю академию. Великий из известных мне преподавателей, ныне магистр Смонг, будет читать у вас лекции на четвертом курсе.
Я не проговорилась, что знакома с ним – это моя маленькая тайна, и я могу поделиться ей только с подругами. Мне захотелось как можно скорее навестить его. Сколько же магистру Смонгу лет, если его когда-то студенту двести тридцать семь?
Всю перемену мы были под впечатлением и делились услышанным от профессора Орана с Саяной и Линой, которым было интересно буквально все. Если Лине из научных соображений – наша умница училась сразу на двух курсах и пользовалась любой возможностью получить дополнительные знания, – то Саяне просто было интересно. Для нас с ней, выросших среди людей, эта сторона мира была загадочной и новой, мы открывали этот мир для себя каждый день, находя в нем много прекрасного, таинственного, а порой и ужасного.
Осталось отсидеть одну пару. Одна пара это хорошо, но то, что она у Эдварда, плохо. Мое влюбленное сердце не находит покоя, когда он рядом. Оно томится и ждет, правда непонятно, чего. Нет, понятно. Просто не дождаться, а смириться не желает. Даже то, что я не смотрю на него, не помогает: от одного голоса с моим телом происходят странные изменения. Оно словно плавится, и только Эдварду под силу унять этот жар. Если, не встречаясь с ним, мне удается контролировать свои мечты и желания, то когда он рядом, делать это бессмысленно. От того, что я это поняла, мне не легче, а злость на него возрастает стократно. Он таких мук не испытывает – вечно ходит с профессором Вирго, которая, не стесняясь, липнет к нему, как репейник.
В аудитории уже несколько минут стоит тишина, лекцию профессор не начинает. Любопытство берет верх над принципами, поднимаю глаза. Эдвард смотрит прямо на меня. Он, что все это время смотрел на меня? Мое тело испытало трепет, не могу отвести от него взгляд, словно меня парализовало.
– Теперь, когда все меня слушают, объявлю результаты конкурса на последнее вакантное место на Шамаран и начнем лекцию. С нами присутствовать на обряде отправляется студентка Монталь. Ее работа сдана позже, но выполнена в соответствии со всеми требуемыми для победы нормативами. Это все.
Однокурсники поздравляют с победой, а мне стыдно от того, что приходится их обманывать.
– Ты же не хотела ехать? – удивилась подруга. Я совсем забыла ей сказать, что вроде как передумала.
– Не захотела отпускать тебя одну, – отшутилась я. Поверила, раз так довольно улыбается.
– Да, и еще. – Профессор стоял к нам спиной и что-то выводил на доске. Рубашка натянулась на широких плечах, подчеркивая мускулистость торса. Рукава закатаны почти до локтя, длинные пальцы аккуратно водят мелом по доске. А мое воображение представляет эти пальцы на своей груди, как они ласкают мое тело. – Таяла Монталь.
Ой-йо-йой – резко пришла в себя. Куда меня понесло? Наваждение какое-то, как можно так реагировать на мужчину? Эдвард повернулся в мою сторону, глядит на меня, а я смотрю на ворот его рубашки – боюсь глазами выдать свое желание. Даже в этом треугольнике, где можно увидеть только небольшой участок смуглой кожи, нахожу для себя что-то эротичное. Караул, еще и воздуха не хватает! Отвожу взгляд в пол, чтобы точно себя не выдать.