- Отче, отче, что худо вам?
Но Марий уже погрузился во тьму беспамятства, где только там он мог быть с семьей. Он, жена и сын. Он и жена... Заря...
И что теперь оставалось? Только молиться... не отпускало его. Пробовал он, оправившись спустя неделю, хоть Лиса себе вернуть, но...
- Так не знаю я! Знать не знаю и ведать не ведаю про мальчишку! - сварливо отвечала мать Зари. Марий долго вглядывался, ища знакомые черты знахарки в этой старой, жилистой женщине и не находил. Будто действительно лесные духи принесли в эту семью крестьян его огненную ведьму.
- Уже лет восемь как вообще ее не видели, - продолжала старуха, легко придерживая за рога помекивающую козу. - И не надо нам такого! Из-за нее еле остальных дочек замуж пристроила - не брали, ведьмину кровь подозревая. Померла и Лес с ней. А мальчонка появится здесь, тебе приведу жрец, мне без надобности такой приплод.
- И то хорошо, - бросил Марий разворачиваясь и уходя с хутора. Медовый холм был далеко от его селения. Идти было долго и размышлять никто не мешал. И куда она дела мальчишку? Неужели... он замер. Неужели она могла отправить его учиться в лес к этому демону в волчьем обличье? Могла. Заря она же такая... была. Жрец даже застонал. Ведуна хотела сделать из него вот и нашла учителя. Могла же случайно или намерено выколдовать его из чащи лесной, гибельной! Жрец не был дураком и понимал, что хоть его ведьма не колдовала на людях, но чего-то такое умела. Лиса учила и вызвала ненароком. Как мальчишка сказал? "Я нашел, значит моя". Жрец присел на пригорке и посмотрел на тянущуюся ленту дороги. На поклон к охотникам идти. Пусть ищут в лесу несчастного. А он... с божьим словом и, главное, с божьим огнем вырвет своего, да своего Лиса из лап проклятого демона!
- Это... посмотрим конечно, - отводя глаза кивнул Сазан дыша на жреца перегаром. Он пил уже неделю с тех пор как узнал про сгоревшую баню. Белянка, его жена, не в меру раздобревшая, обычно с вечно недовольным лицом, наоборот радостно носилась вокруг подавая пришедшему жрецу все что было в доме. Она единственная надела по сгоревшей знахарке траур. Радость какая. Померла. Не грех и одежду темную одеть, чтобы все помнили, что пережила она ведьму рыжую. И бастрюк ее пропал, ну разве не счастье?
- Только... это. Отче. Не пойдут его искать. В заповедную рощу могла отвести. А нам туда ходу нет. - Сазан посмотрел в стакан и ничего там уже не обнаружив, вздохнул и подпер голову рукой.
- За сына не боишься? - хрипло спросил Марий зверея и желая приложить это все еще красивое лицо об стол и трепать за светлую бороду до тех пор, пока тот не придет в себя.
- Если он в Лесу на обучение отдан, то нет, - Сазан упрямо покачал головой. - Сам в лесу обычном посмотрю и других попрошу. Но если он там по доброй воле, то пусть его... Ведуном будет. Лучше чем так... - кивнул он, чуть не падая, на сидящих в ряд на лавке детей.
- Я тебе, иродище поганое! - махнула на него полотенцем Белянка. - Спать иди, пьянь!
Марий сделал что мог, чтобы забыть. Похоронили знахарку без него. На границе с лесом теперь был неприметный холмик, на следующий год он уже будет незаметен под ковром из травы. Марий часто просиживал у него одинокие вечера. Скотину и полезный скарб прибрала к рукам радостная в своем горе Белянка ("Не чужие мы ей были! Вона и сына она прижила от моего Сазана! Пущай ее добро наследничка и дожидается! Старший же сын... был"). Домик в своем запустении был жалок, как и он сам. Ночную рубашку Зари он теперь хранил у себя, как и ее подушку, иногда сжимая ночью так что из нее вылезали перья.
В некоторые вечера к нему присоединялся на могиле Сазан, как всегда с бутылью мутного самогона. Марий гонял его, по первости... а потом принял. И его, и бутыль. Говорил больше Сазан. Только об одном не желал слушать Марий. О похоронах. Ему все равно не верилось, что рыжая ведьма может быть мертва. Может сгореть.
- И не от моих рук! - простонал он однажды, отставляя бутыль и утыкаясь лицом в колени.
- Смерть жуткая, - пьяно всхлипнул рядом Сазан. - Одни косточки...
- Слышать не хочу! - оборвал его жрец. Что-то в словах охотника его цепляло, но было так больно. Тяжело. Потом. Зато сны стали другими, не тягуче сладостными, не сжирающими тело, а бередящими душу. Семья. Жена. Теплая и родная. И кого за это проклинать?!
Время выбирать