— Я не хочу быть причастной к смерти человека. Пожалуйста, не надо, — прошу его я.
— Ты не имеешь никакого отношения к тому, что с ним случится.
— Джуд, — раздраженно фыркаю я. — Если он умрет из-за того, что сделал вот это… — Я указываю на свою пульсирующую щеку. — Это будет значить, что я причастна к его смерти.
— Ты просила его вытянуть руку, чтобы ты могла врезаться в нее лицом?
— Ну… нет, это просто смешно.
— Ты просила его вытащить тебя из комнаты за волосы?
Я вздрагиваю и отвожу взгляд, решив не отвечать.
— Зачем он это сделал? Так люди вроде тебя относятся к женщинам?
— Люди вроде меня? — он снова идет вперед и я за ним. — Что это значит?
— Кого ты пытаешься обмануть? Ты похитил меня без всяких угрызений совести. Ты угрожал убить всех, кого я люблю, снова без всяких угрызений совести. Но этот парень бьет меня, а ты отдаешь приказ, я не знаю… избить или убить его.
В груди у меня тяжелый ком. Я часть чего-то, в чем не хотела бы участвовать, но я здесь, и мне приходится с этим мириться. Или мне придется жить с последствиями. Я оглядываюсь вокруг: кажется, мы идем уже полчаса, хотя я знаю, что прошло всего несколько минут.
— Куда мы идем? — я останавливаюсь, оглядываясь вокруг.
— Туда. — Он указывает на проход в задней части дома.
Это место просто огромно. Типа как особняк на стероидах.
— Ты живешь здесь один? — спрашиваю я, когда мы направляемся к огромной открытой кухне.
— Нет, я живу здесь с тобой.
Я щурюсь и качаю головой.
— Я не о том спросила. Сколько людей здесь живет?
Он указывает на большой деревянный стол, достаточно большой, чтобы за ним уселось, по меньшей мере, двадцать человек. В центре стола стоит торт, а в нем — горящая свеча.
— С Днем рождения, Алекса. — Он касается рукой моей спины и слегка подталкивает меня вперед.
— Ты купил мне торт? — я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и Джуд улыбается. Даже его глаза улыбаются. — Он отравлен?
Он фыркает.
— Загадай желание, и я съем первый кусочек.
— Загадывать желания в сложившихся обстоятельствах не очень логично, тебе не кажется?
— Ты можешь загадать что угодно.
— Но ты меня не отпустишь.
— Ты свободна настолько, насколько это возможно, — торжественно говорит он.
Я наклоняюсь и задуваю свечу.
— Я хочу снова увидеть маму и папу, Джуд.
— Этого я сделать не могу.
Из моего глаза вытекает слеза, и я быстро вытираю ее, чтобы он не заметил.
— Я так тебя ненавижу, — удается прошептать мне сквозь сдерживаемые рыдания.
— Съешь немного торта. — Он пододвигает торт ко мне.
Я смотрю ему прямо в глаза и расправляю плечи.
— Ты притворяешься хорошим парнем, но в тебе нет ничего хорошего.
Он прикусывает щеку, прежде чем ответить:
— Я знаю кто я, Лекси, я смерть. И ты мое орудие, до тех пор, пока нужна мне. — Мое тело деревенеет от его холодных слов. — Не заблуждайся. Я есть и всегда буду тьмой. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не разрушить тебя, пока буду пользоваться твоей силой. Тебя не должно было быть в моем мире, но ты здесь. И ты в моем мире из-за своего дара, а не потому, что мне нужна именно ты.
Мне нечего сказать. Он просто сказал, честно и прямо, что я буду его оружием, пока он этого хочет.
— Я не могу, Джуд. Я не могу быть здесь. — Слезы снова подступают, я вот-вот расплачусь. — Пожалуйста, позволь мне увидеть родителей. Я скажу им, что со мной все хорошо. Они сойдут с ума, пытаясь найти меня. Пожалуйста.
Он качает головой и засовывает руки в карманы.
— Нет.
— Ну пожалуйста! — умоляю я. — Я скажу им, что встретила парня и переехала к нему.
Он делает глубокий вдох и одаривает меня сочувственной улыбкой. Улыбкой, которая говорит о многом, и эти слова звучат громко, хоть и не произнесены вслух. Я знаю ответ, и мне даже не нужно его слышать.
— Ну пожалуйста! — еще раз прошу я.
Джуд выдвигает стул и садится.
— Съешь немного торта. — Он снова придвигает его ко мне.
Кровь яростно стучит в венах, а сердце разрывается от боли. Можно ли умирать от боли и кипеть от злости одновременно? Да запросто.
— К черту твой дурацкий торт! — Я поднимаю торт и бросаю в него. — Позволь мне увидеть моих родителей.
Джуд даже не вздрагивает, так и сидит на стуле, испачканный тортом. Он обмакивает палец в глазурь и облизывает его. Если бы он не был ублюдком, и если бы он не держал меня в заложницах, то это было бы даже эротично. Но, дело в том, что он ублюдок, и он удерживает меня против моей воли.