Я лежу и позволяю ему осматривать, ощупывать и надавливать. Я не прислушиваюсь к тому, о чем они говорят. Я слышу слова «реабилитация», «антибиотики» и «операция», но не воспринимаю их.
Вместо этого я проигрываю у себя в голове свой сон. Он кажется таким реальным. В голове словно видеоплеер: я вижу, как доктор и сестра говорят со мной в палате; как они обмениваются взглядами, когда выходят.
Шорох подошв по покрытому плиткой полу заставляет меня обратить внимание на обувь медсестры, которая стоит рядом со мной. У нее на ногах черные, непримечательные и очень удобные по виду туфли. Медсестра другого доктора Смита носила туфли на каблуках. Как они не заметили их, если они были здесь?
Голова болит. Сердце разрывается, я хочу рассказать им о том, что вижу. Но может, мне все приснилось. Все было таким ярким, реалистичным. Что происходит у меня в голове?
Я раздосадована. Я боюсь об этом рассказывать, но сойду с ума, если не расскажу кому-нибудь.
Я решаю, что лучше молчать. Подожду, пока это все кончится. Ведь должно же все это скоро кончиться. Я вижу и чувствую все это из-за лекарств, которые мне давали во время операции, и из-за этих обезболивающих.
Да, так и есть.
Должно быть.
4 глава
Сегодня у меня получается самостоятельно сходить в туалет и удержать в себе еду, так что меня отпустят домой. Со вчерашнего дня я не чувствую сонливости и уже даже хожу, правда, недалеко, до поста медсестры и обратно.
— Я пойду прогуляюсь, — говорю я маме.
— Я пойду с тобой. — Она кладет свой Kindle на мою кровать и подходит, чтобы помочь мне встать.
— Я встану сама. Ты слышала, что сказал доктор Смит, чем больше я двигаюсь, тем лучше для меня. — Я медленно опускаю с кровати ноги и подтягиваю себя к краю. Сделав несколько глубоких вдохов, встаю и пытаюсь удержать равновесие. Да, он сказал, что станет легче, но что-то пока не заметно.
Я делаю маленький шаг вперед, и меня шатает.
Но я могу это сделать. Я справлюсь.
Мама бросается к двери и открывает ее для меня.
— Все нормально?
Я киваю и иду вперед.
Доктор прав, чем больше я двигаюсь, тем лучше. Я направляюсь в сторону сестринского поста и замечаю собравшихся вокруг телевизора медсестер. Некоторые зажимают рукой рот.
— О Боже мой! — ахает одна.
Я иду быстрее и замираю, когда телевизор попадает в поле моего зрения.
— Вот черт, — бормочу я. Я замираю с открытым ртом, и сердце тяжело бьется у меня в груди.
— Что такое? — спрашивает мама, глядя в ту же сторону.
На экране я вижу стоящего перед полицейской лентой репортера. На заднем плане мимо нее проносится поезд. Посреди автостоянки лежит чем-то накрытый предмет. Изображение женщины появляется на экране рядом с репортером. На фотографии красивая молодая медсестра.
Я не слышу, что говорят, но понизу экрана бегут субтитры. Репортер рассказывает миру, что Хейли Джонс, медсестра местной больницы, была найдена мертвой. В нее дважды стреляли, и, кажется, убийство было предумышленное, так как ничего не украдено.
— Черт, — вырывается у меня.
Я смотрю репортаж, и кровь в жилах стынет, капля за каплей. Мурашки бегут по коже. Я читаю бегущие по экрану слова и смотрю на фотографию.
Я видела это. Я видела, как ее застрелили. У парня был шрам на лице, и она его знала.
Она знала его. Она чертовски хорошо его знала!
Мое сердце бешено бьется, голова кружится, слова застревают на языке.
Слезы щиплют глаза, и через несколько секунд начинают течь по лицу.
— Лекси, — говорит мама, хватая меня за плечо. Я качаю головой, не в силах произнести ни слова. — Милая.
Ее голос полон беспокойства.
— Что происходит?
Чем больше я смотрю на экран, тем глубже погружаюсь в воспоминания о своем кошмарном видении. Я могла бы спасти ее. Я могла бы что-нибудь сказать. Я могла бы что-нибудь сделать… что угодно.
Хаос в моей голове заставляет комнату закружиться. Я дышу все чаще и чувствую, как сердце отчаянно колотится в груди. В горле застывает огромный комок, в животе все скручивается, потом раскручивается, и потом болезненно сжимается.
Крошечные черные пятна становятся все больше, и вот уже на глаза словно падает пелена, и ноги отказываются держать меня.
Я должна была что-то сказать … спасти ее. Я видела это, я видела все.
Я могла бы рассказать ей и спасти ей жизнь.
Что я натворила?!
— Угадай, кто приедет домой в эти выходные?
— Кто?
— Джереми!
— Сможет найти свободное время?
— Думаю, что да. — Женщина легкомысленно хихикает.