— Тогда пошли.
Сняв со спинки стула шляпу, Крид встал и бросил на столик пару долларов.
Их следующая остановка была у торгового центра. Крид купил ей брюки, фланелевую рубашку с длинными рукавами, толстые шерстяные носки, пару прочных сапог, широкополую шляпу и походный спальный мешок.
— Ты сможешь переодеться в дороге, — сказал он, вручая ей покупки.
— Но я никогда не носила брюк! — воскликнула она, задетая за живое одной только этой идеей.
— Ну что ж, надеюсь, с ними будет меньше хлопот, чем с дюжиной нижних юбок. И мне до смерти надоело это синее платье.
— Я же надела его только в дорогу. У меня есть и другое.
— Очень хорошо, потому что сегодня же вечером я сожгу это синее.
— Нет, Крид. У меня не так уж много одежды.
— Тогда купи себе еще одно платье, так как синее уже стало историей.
Она выбрала розовое муслиновое платье и приложила его к себе, надеясь, что Крид одобрит ее выбор.
— Такое же длинное, как и не синее, — пробормотал он.
Пока он покупал съестные припасы, она следовала за ним повсюду, чувствуя и на себе презрительные и недоверчивые взгляды, которыми провожали Крида местные жители. Смешно, но в Гаррисоне ей никогда не приходило в голову, что люди относились к Криду с презрением только из-за его происхождения. Их неодобрение казалось ей связанным лишь с его репутацией наемника и с тем, чем он занимался.
Теперь же, обращая на окружающих больше внимания, она стала подмечать страх в глазах женщин и опасливую осторожность в глазах мужчин.
Она подняла голову повыше и распрямила плечи, когда вдруг случайно услышала двух женщин, шептавшихся у нее за спиной и говоривших, что она «обыкновенная белая подстилка, раз таскается за грязным полукровкой».
Слезы обиды и гнева навернулись ей на глаза, но она подавила их. Узколобые старые сплетницы. Что они вообще могли знать о том, что значит бедствовать, голодать и прозябать в грязной маленькой хижине? Жирные, гадкие, уродливые старухи. Какое право они имеют судить ее?
Сжав кулачки, она вышла следом за Кридом из магазина.
— С тобой все в порядке, любимая? — спросил Крид.
— А что со мной могло приключиться?
— Я тоже слышал, что они говорили.
— Мерзкие старые… старые…— Она топнула ножкой, не находя подходящего слова, чтобы их обозвать. — Я им не «белая подстилка»!
— Я знаю.
— Но по какому праву они обзывают меня? Я могла бы понять это в Гаррисоне, где все знали, кто я такая и кем была моя мама. Но здесь-то меня не знают.
Крид помрачнел. Джесси заметила, как нервный тик так исказил его лицо, прежде чем он ответил:
— Они увидели, что ты со мной.
— Ну и что?
—Джесси…
С каждой минутой она расходилась все больше.
— И тебя не бесит, что люди смотрят на тебя свысока?
Он устало вздохнул.
— Бывало, и я чувствовал себя так же, как и ты. Но какого черта? Стоит ли сходить с ума, если ты не можешь изменить мир. — Он нежно провел пальцем по ее щеке. — Я же предупредил тебя, что такое случается.
— Я помню.
— Но ты не поверила.
Джесси пожала плечами:
— Наверное, нет.
— Ладно, давай заберем нашего мерина и пошлем этот городок к черту.
Позже, в тот же вечер, Джесси все еще переживала невольно подслушанный разговор. Сидя у костра с чашкой горячего кофе в руках, она глядела на пляшущие язычки пламени. В голосах тех женщин она услышала и презрение, и «праведное» негодование, но не могла этого понять. Они ничего о ней не знали, кроме того, что видели ее с Кридом, и тем не менее поторопились приклеить ей ярлык. Это было так несправедливо и отвратительно!
— Джесси?
Она оглянулась и увидела Крида, стоящего возле нее.
— Тебе нездоровится?
— Нет, все в порядке.
— Ты все еще переживаешь разговор в магазине? Она отвела глаза.
— Так, немножко. Мне хочется, чтобы меня уважали, Крид. Я что, прошу слишком многого?
— Нет, дорогая. Но если тебе нужна респектабельность, ты попала не в ту компанию.
Джесси хотелось бы поспорить с ним еще, но в глубине души она понимала, что он прав, по крайней мере отчасти. Никто не назовет Крида Мэддигана респектабельным. Теперь она понимала: есть люди, которые никогда не простят ему происхождения, то есть того, что он метис, хоть он и не виноват в обстоятельствах своего рождения. А еще она знала, что окружающие никогда не примут в свое общество человека с репутацией, хотя бы и в прошлом, наемного убийцы.
И все равно Крид был самым добрым, самым замечательным мужчиной, которого она когда-нибудь знала. И хотя они были знакомы очень короткое время, он всегда оказывался рядом, когда в нем нуждались: был ли это случай с Гарри Коултером или в день похорон матери, когда он был единственным, кто утешил ее… Крид умел оказываться в нужном месте и в нужное время.
Крид подбросил в костер сушняка, а потом взглянул на Джесси и почувствовал, как у него защемило сердце при виде печального выражения ее лица.
— Ты не будешь жалеть о том, что поехала со мной? Или уже пожалела?
Джесси решительно замотала головой.
— Нет, просто я не могу понять, почему люди такие странные. Все в нашем городке думали о Гарри Коултере как о приличном молодом человеке только потому, что он ходил с матерью по воскресеньям в церковь. И все женщины полагали, что Билли Пэдден хороший мальчик только потому, что его отец проповедник…
Она смотрела на него горящими глазами.
— Но ни тот, ни другой не могут и вполовину сравниться с тобой по благородству. Крид презрительно хмыкнул:
— Это я-то — благородный?
— Да, ты. Я уже несколько раз предлагала тебе себя, просила, чтобы ты меня взял, но ты ни разу не воспользовался этим. — Ее щеки пылали, но она, казалось, не могла остановить поток слов, хотя ей самой до конца не было понятно, с чего это она так разговорилась да эту нескромную тему. — Я умоляла тебя заняться со мной любовью, но ты каждый раз отказывался.
—И не проси меня снова.
— Что?
—Ты слышала, что я сказал. Я не благородный человек, Джесси, и не святой. Я хочу тебя больше всего чего я когда-либо хотел в жизни, больше всего на свете.
— Правда? — Его слова доставили ей удовольствие, наполнив смущением и наслаждением. — Тогда почему ты?..
—Ты сама это объяснила. Ты хочешь быть респектабельной, уважаемой женщиной, но это как раз то, чего я не смогу тебе дать никогда. И я к этому никогда и не стремился.
Джесси поглядела в глубину беспокойных черных глаз Крида, и все мысли о том, чтобы стать уважаемой дамой, улетучились у нее из головы. Он был таким высоким и таким захватывающе красивым. Огонь костра играл на резких чертах его лица, делая их еще более рельефными и оставляя профиль наполовину в тени. Ей вспомнилось ощущение крепких мускулов прижавшегося к ней тела, вспомнился вкус его поцелуев. «Будет он заниматься со мной любовью, если я попрошу снова?» Сердцем она чувствовала, что, взяв ее однажды, он никогда ее не оставит.
С дико бьющимся сердцем она медленно поднялась с земли.
— Крид…— И, встав на цыпочки, обвила его шею руками.
— Джесси, не надо…
— Прошу тебя, Крид. Возьми меня.
— Джесси…
— Мне все равно, что будут говорить люди. Не хочу их уважения, если это значит отказаться от тебя.
Он осторожно снял ее руки:
— Джесси, подумай, что ты делаешь. Когда мы Доберемся до Фриско, никто не будет знать, кто ты и откуда приехала. Ты сможешь начать совершенно новую самостоятельную жизнь. Приличную жизнь.
— Чего стоит эта жизнь, если со мной не будет тебя? — выкрикнула она, не скрывая боли и обиды, прозвучавших в ее голосе. — Я думала, ты любишь меня. Хоть чуточку.
— Я люблю тебя, и ты это знаешь.
— Зачем же тогда ты забрал меня с собой, если хочешь бросить в Сан-Франциско? — Опять этот проклятый вопрос, — пробормотал Крид.
— Почему, Крид? — прошептала она. — Он смотрел в глубину ее глаз, полных любви и надежды —Крид?
Он молча обругал себя последними словами и притянув к себе, закрыл ее рот поцелуем— требовательным, грубым и терпким поцелуем, полным страсти, раздражения и стремления преодолеть свою беспомощность. Ему доводилось иметь стычки с конокрадами, участвовать в перестрелках, но он был беззащитен перед нежной невинностью Джесси Макклауд.
Джесси приникла к его плечу, когда все поплыло у нее перед глазами. Он целовал ее и раньше, иногда мягко и нежно, иногда страстно, но никогда так, как сейчас. Одной рукой он обхватил ее за талию, прижав к себе и не давая ей шелохнуться, а другой беспокойно бродил вверх и вниз по спине и наконец подхватил за ягодицы, поднимая и прижимая так, чтобы она почувствовала всю силу и очевидность его желания.
Она целовала его в ответ, торжествуя в его объятиях и чувствуя его близость. Он хотел ее, а она хотела его.
Его поцелуи становились все более проникновенными, своим языком он дразнил ее до тех пор, пока eй не показалось, что все тело горит огнем. Застонав, она прижалась к нему, грудью расплющившись о его грудь и трепеща от желания.
Он застонал, как от сильной боли, и… резко, рывком отпрянул от нее.
— Что с тобой? — вскрикнула она. — Что случилось?
— Не здесь, Джесси. И не так.
— Черт возьми, Крид Мэддиган, если ты не закончишь то, что начал, я тебя никогда не прощу! До конца своих дней!
Он улыбнулся ей сводящей с ума улыбкой:
— Нет, простишь.
— Не прощу! — Она смотрела на него с нескрываемым возмущением. Все ее тело дрожало от желания неутоленной страсти.
— Джесси, послушай…— Он протянул к ней руку, она отвернулась; ее глаза горели мятежным огнем, а исцелованные им губы дрожали.
— Оставь меня в покое.
— Джесси, мне хочется, чтобы твоя первая ночь была особенной. Я…— Он остановился, внезапно почувствовав нерешительность.
— Продолжай.
— Мне хочется, чтобы это произошло в великолепном отеле, полном прекрасных цветов. Я хочу…— Он запнулся. — Я хочу соблазнять тебя нежными ласками и шампанским, а потом отнести тебя на постель. Мне не хочется брать тебя здесь, в грязи, уподобляясь… какому-нибудь оленю, поймавшему самку во время течки.
— Ох, Крид, — промурлыкала Джесси, глядя на него засверкавшими глазами. — Надеюсь, где-нибудь здесь поблизости есть такой отель…
— Не так уж близко, — пробормотал он вполголоса.
На этот раз, когда он протянул к ней руки, она не отпрянула, а охотно сама бросилась к нему в объятия.
— Я больше не могу с этим бороться, Джесси, — прошептал он беспомощно. — Я больше не могу бороться с тобой. — Прижав к своей груди ее головку, он тяжело и безнадежно вздохнул. — Но, если мы хотим этим заниматься, нам придется все делать по правилам.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она приглушенным голосом.
— А то, что в ближайшем городке мы должны пожениться.
— Пожениться!
— Я за свою жизнь сделал не так уж много правильных вещей. Но вот это мы должны сделать в соответствии со Священным Писанием, если только ты хочешь быть вместе со мной. — Он поднял ей готов так, чтобы видеть лицо. — Ты выйдешь за меня, Джесмин Александриа Макклауд?
— О, да.
— Я уверен, ты совершаешь большую ошибку
— Почему, Крид Мэддиган? — промурлыкала она хлопая густыми ресницами.-Ты ведь говоришь о самых романтических вещах.
— Ничего не могу с собой поделать, Джесси, девочка, — ответил он серьезно. — Как друг я могу тебе только посоветовать сказать «нет».
Джесси мягко рассмеялась:
— Уверена, еще ни одна девушка в мире не получала такого предложения, как это. — Я хочу для тебя самого лучшего, милая. Но боюсь, я не самый лучший для тебя выбор.
— А я думаю наоборот.
Он грустно улыбнулся:
— Хорошо, если бы так оно и было.
Нагнувшись, он поцеловал ее брови, щеки, кончик носа.
— Ложись спать, Джесси, пока мои самые лучшие намерения не обратились в дым.
Счастье переполняло ее; поднявшись на цыпочки, она поцеловала его, пожелав спокойной ночи.
— Я люблю тебя, Крид, и стану хорошей женой, обещаю. — Она надеялась услышать в ответ, что он тоже любит ее; но не слишком ожидала этого. Некоторым мужчинам эти слова даются очень трудно. Но она знала, что совсем ему не безразлична, что он заботится о ней, и была уверена: придет то время, когда он произнесет слова, которых она так давно ждет.
Пока она залезала в свою постель, он стоял у костра, глядя на огонь. У него не было сомнений, что Джесси станет ему хорошей женой, лучшей из всех, которые доставались мужчинам.
Он только раздумывал, сумеет ли он стать таким мужем, которого она заслуживала.