— Пока не возвращаться? — Ратлидж ничего не понимал. Разве он не покончил здесь со всеми делами?
— Совершенно верно, сэр. Вот что написано в записке: «Передайте Ратлиджу, чтобы оставался на месте. Пусть позвонит мне в понедельник в девять утра». Вот и все, сэр. Больше старший суперинтендент ничего не сказал.
Даже для Боулса сообщение было излишне лаконичным. Но Хэмиш поспешил напомнить Ратлиджу, что Боулс мстителен и часто откровенно бесчеловечен. Ратлидж попросил сержанта еще раз прочесть записку, желая убедиться, что он все понял правильно, а потом сказал:
— А вы, пожалуйста, поручите кому-нибудь выяснить, не проходит ли Элинор Грей обучение в клинике при какой-нибудь медицинской школе. Скорее всего, она выбрала клинику в Лондоне, но может оказаться и в другом месте. Мне сообщили, что она очень хотела стать врачом. Если она где-то учится, нам важно ее разыскать.
Сержант прилежно записал его слова и обещал сразу же поручить кому-нибудь розыски. Ратлидж понимал, он только что испортил выходные нескольким несчастным констеблям, которые за какие-нибудь мелкие провинности угодили к сержанту в черный список. Но они, скорее всего, будут проводить расспросы усердно, хотя бы только ради того, чтобы их фамилии вычеркнули из черного списка.
Ратлидж поблагодарил сержанта и повесил трубку. Еще некоторое время он сидел в крошечной душной комнатке, превращенной в телефонную будку.
«Передайте Ратлиджу, чтобы оставался на месте…»
Неужели Боулс собрался снова послать его к леди Мод, потому что шотландская полиция обнаружила нечто новое и ему нужно вести следствие с английской стороны границы? Или в деле появились дополнительные обстоятельства? Но если так, Боулсу следовало объясниться подробнее. Почему он не передал, когда Ратлидж обязан представить рапорт и чего именно от него ждут?
Возможно, Боулс в силу своей всегдашней недоверчивости решил, что Ратлиджу не удастся встретиться с леди Мод, и он приказывает ему не возвращаться до тех пор, пока не удастся побеседовать с ней. Ратлидж взял с собой всего лишь небольшой саквояж с вещами, если он задержится здесь еще на несколько дней, ему понадобятся свежие рубашки, туфли и еще один костюм.
«А вдруг он тебя уволил? — спросил Хэмиш. — Тогда он просто дает тебе поболтаться в неизвестности, пока лично не объявит новость…» Ратлидж приказал голосу из подсознания замолчать.
Что же ему делать?
Следующие два дня он волен был провести в Линкольне или в Йорке. До войны он бы очень обрадовался такой возможности — в этих краях у него жили друзья, к которым он всегда мог заехать в гости и встретить радушный прием… Теперь двое друзей погибли, а третий ослеп, он лежит в больнице и пытается освоить новую профессию, а жена ждет, когда же он вернется домой. Придется остановиться в отеле…
Неизвестно еще, какой номер ему дадут. Кроме того, он обречен на общество Хэмиша, свои мысли… Ратлидж не очень радовался такой перспективе. Он предпочел бы сразу же вернуться в Лондон и расследовать очередное дело, которое не давало бы ему расслабиться, не давало бы вспомнить о том, что у него вообще есть прошлое, кроме последней недели или даже позавчерашнего дня.
Два дня…
В нем снова шевельнулось чувство вины. Он должен навестить своего крестного. Или хотя бы объясниться. Оказалось, что и первое, и второе для него одинаково трудно.
«Почему он сам не приедет в Лондон?» — спросил Хэмиш.
В последний год войны Дэвид Тревор передал своему компаньону все дела в лондонской архитектурной фирме. Смерть сына подкосила его, и он отправился в Шотландию для исцеления. По словам Франс, он писал книгу по истории британского архитектурного стиля, но, возможно, книга — всего лишь предлог, чтобы похоронить себя в прошлом до тех пор, пока он не наберется сил и не сможет взглянуть в туманное будущее.
«Для него Шотландия — убежище».
«Но не для меня!»
Хэмиш не ответил.
Подумав, Ратлидж снова взял трубку и позвонил Дэвиду Тревору. Он собирался извиниться, облегчить душу. Объяснить, что из-за срочного дела его поездка в Шотландию в обозримом будущем маловероятна. Отложить то, с чем он пока не в силах столкнуться.
А может быть, крестный приедет к нему в Дарем или еще куда-нибудь? Вот компромисс, который устроит обоих — встреча в таком месте, с которым ни у кого из них не связаны тягостные воспоминания…
Пока Ратлидж ждал, Хэмиш сказал: «Он не приедет…»
«Приедет. Ради меня».
И все же через двадцать минут Ратлидж сел в машину и поехал на север. На сей раз к границе с Шотландией. Крестный так искренне обрадовался, услышав его голос! Он решил, что Ратлидж звонит, чтобы предупредить о своем приезде. Ратлидж понял, что отказать старику или предложить встретиться в другом месте просто невозможно. Его согласие было принято как должное. Как если бы ничего не изменилось.