Но все её мысли-сомнения растворились от нового гула восторженных голосов:
– Силь-ви-ра! Силь-ви-ра! Владычица юга! Владычица запада! От Гор южных ветров до Нефелона да славится великая Южная Империя!
Королева сошла со своего возвышения, направившись к подножию скал, где разыгралась схватка с драконами. Крики ликования утихли. На поле брани помимо лекарей с их учениками появились священники, монахи и храмовые служители: то тут то там лекари давали им знак, означающий, что раненый воин безнадёжен и всё, чем можно помочь ему – это дать напутствие в последний путь. «Умереть на поле брани с улыбкой на устах, сохраняя в душе благородный покой – какой конец для воителя может быть лучшим!» – гласит древний Путь Воина.
Битва окончена – пришло время помогать раненым и погребать павших. И благодарить Всевышнего за шестерых Зрящих, оказавшихся на дороге багровых драконов.
***
Не прошло и получаса, как страсти улеглись, утихли песни и ликования. Закатав рукава, воины принялись разгребать последствия битвы, которая отныне будет именоваться Битвой у Драконовых скал. Работы продолжались до позднего вечера. С приходом темноты настало время костров. На дрова пошли изломанные в бою копья и колья, даймонские пики. Кое-где у костров, расположенных подальше от шатра владычицы, слышались звуки свирели или тихая песня. Воины слушали певца, опустив головы, глядя на огонь костра. Некоторые сидели на коленях, закрыв руками лицо, и поминали павших в бою товарищей.
В наспех расставленных шатрах, а то и просто под натянутыми тентами лежали раненые. Лекари суетились возле них, давали горькое питие, притупляющее боль и, осмотрев раны, прикладывали к ним целебные травы. То тут, то там слышался вскрик бойца, которому вправляли сломанную руку или ногу, либо вынимали застрявший в плоти наконечник. Но многие раненые лежали молча, терпеливо перенося боль. Негоже омрачать своими стонами ликование собратьев, радующихся славной победе.
Осторожный Тибиус отдал приказ двум резервным когортам, почти не участвовавшим в битве, оставаться в дозоре всю ночь. Однако первые же донесения разведчиков его успокоили: армия Хадамарта спешно отступает на юг к морю.
– Они напрочь разбиты, к бою готов лишь Легион Смерти, – взволнованно рассказывал Аргомах. – Многие даймоны потеряли оружие при бегстве, а обоз у них довольно малый!
– Нахрапом хотели нас взять, – усмехнулся Тибиус. – Ясно. Говори, что ещё хотел сказать.
Юноша помялся.
– Не в моём праве давать советы достопочтенному архистратегу, но если с первыми лучами солнца двинуться врагу вдогонку, то к вечеру завтрашнего дня мы застигнем их врасплох.
– Вот куда загнул! А ну-ка, юнец, отслужил своё, пора и в шатёр на ночлег.
– Но я должен доложить сиятельной королеве…
– Королеве не до тебя сейчас, – грубо отрезал Тибиус, однако тотчас смягчился. – Не можем мы преследовать Хадамарта на чужой земле. Сам видел, как нерейцы нас встретили. Того гляди, вся Тёмная долина против нас поднимется. И неизвестно, что в Амархтоне творится, и что с войском Этеокла приключилось. Небось, слышал, что в когортах толкуют?
– Слышал. Говорят, предал нас Этеокл. Своих людей против нас послал, с даймонами сговорился.
– Вот и сам посуди: мудро ли расхаживать по чужой земле, когда не знаешь, что у тебя дома творится.
– Так-то оно так, – согласился Аргомах, понурив белобрысую голову.
– Вот и своим скажи: пусть войско не баламутят. Владычице лучше знать, она Хадамарта не раз бивала.
Работа кипела до поздней ночи. Тела даймонов стаскивали в одну кучу вне оборонного вала. Погребать их смысла нет – пройдёт три-четыре дня и земля сама впитает их разложившиеся туши; всё же какая-то часть их сущности – её порождение. Чтобы оттащить от вала сражённых броненосных страшилищ пришлось впрягать лошадей. Убирать трупы нечисти во все времена считалось самой грязной работой, и поручали её, как правило, провинившимся воинам. Но нынче все работали без всякого ропота. Победа окрылила каждого бойца. Тибиус приказал сосчитать павших врагов, но число потерь вышло лишь приблизительным: около двух пятитысячных легионов нечисти полегло у Драконовых скал – треть армии Хадамарта. Кроме того, южане предали земле тела нескольких сотен воинов-нерейцев, нашедших свою смерть на правом фланге. Эномай уже осторожно попросил Тибиуса заступиться за него перед владычицей, если её гнев за пролитие крови нерейцев будет слишком велик.
– У варваров Тёмной долины свои обычаи погребения. С каким бы почётом мы не похоронили их собратьев, они сочтут это осквернением. Надо было им вдогонку послов отправить, пусть бы вернулись за своими павшими… – сказал Эномай, хотя никто и никогда ранее не замечал таких мыслей за бесшабашным лихачом.
– Ага, чтобы эти дикари наших послов живьём погребли, по своему обычаю! Забыл, как с прежними обошлись? – отчитал его архистратег, но заступиться перед владычицей пообещал.
– Скольких мы потеряли сегодня?
– Около полутысячи, ещё не всех сосчитали, – ответил Тибиус. – Лекари говорят, к утру ещё сотня трупов прибавится. От этих тварей броненосных раны такие, что не лекарь, а священник раненым требуется. А ещё сотни две не скоро в строй встанут… И самое обидно, что две трети всех наших потерь приходятся на правый фланг! – не удержался архистратег, хотя Эномай и так выглядел удручённым. – Ну да это война, война… – пожалел его военачальник. – И всё-таки, такой славной победы над Хадамартом Каллироя ещё не знала!
К Тибиусу подошёл дюжий военачальник Третьей когорты Варрей с вопросом: что делать с пленными? Легкораненых нерейцев, несподобившихся убежать со своими, было всего около пятидесяти, пленных же змееглавцев – более двух сотен. Остальные воины Когорты Смелых либо полегли в бою, либо рассеялись по степи.
– Старшего над ними взяли?
– Филона-то? Взять-то взяли, да проморгали, – хмуро ответил Варрей. – Как увидел он, что против войска Сильвиры бился, то выхватил у одного из моих пехотинцев меч и вонзил себе в горло.
– Он что же: шёл с даймонами Хадамарта и не знал против кого своих людей ведёт?
– Видать, не знал. Тёмное тут дело. Мои люди остальных этих «орлов» порасспросили. Те все как один говорят, что Этеокл приказал им высадится в нерейском городке Мефране – это в одном дне пути от назначенного Сильвирой места высадки. Сам же Этеокл развернул остальные корабли назад и никому своих намерений не открыл.
– Да что ж за напасть-то с этим Этеоклом!
– Это ещё не всё, – продолжил Варрей, всё больше хмурясь. – Когорту Смелых встретили какие-то храмовники, назвавшиеся служителями Храма Ведающих…
– Храм Ведающих! – воскликнул Тибиус. – Это те фанатики, которые в своё время поддержали Третьего миротворца и всячески призывали народ вливаться в его ряды… За что и были впоследствии изгнаны из Южного Королевства.
– И поселились в Нерее. Они-то и заверили Филона и его людей в том, что в войске Сильвиры поднялся мятеж. И во главе мятежа встал ни кто иной, как ты, архистратег Тибиус.
– К-какая неслыханная дерзость…
– Мол, ты сумел перетянуть на свою сторону половину когорт и захватил в плен Сильвиру. Храмовники заверили «орлов», что добрые нерейцы согласились им помочь разбить, прошу прощения, «коварного Тибиуса» и освободить королеву Сильвиру.
– Святые Небеса, какая нелепость! И Филон в это поверил?!
– Служители Храма Ведающих раздали всей его когорте новые шлемы – в виде змеиной головы. Прочные, надёжные, красивые. Филон и его люди были в восторге. Они шагали, не чувствуя усталости и не снимали шлемы даже на ночлеге… Секуторы наши уже заявили, что от этих шлемов так и веет магией морока.
– Никакая магия не может заставить пять сотен воинов-аделиан шагать рядом с даймонами Хадамарта, принимая их за добрых союзников-нерейцев!
– Может. Если глаза этих воинов-аделиан застилает собственная предубеждённость. Вспомни, кто такой Филон и кто такие воины Когорты Смелых. После Амархтонской битвы принц Этеокл и князь Адельган настаивали, чтобы именно Филон был назначен архистратегом королевского войска. Но Сильвира выбрала тебя. Филон и его люди были возмущены. И всё это время кто-то настойчиво их убеждал, что Сильвира жестоко ошиблась с выбором и новый архистратег неизбежно её предаст. Даже слух о некоем пророчестве ходил… Так что, не столь уж удивительно заблуждение Филона и его Когорты Смелых.