– Отлично выглядишь! – подметил с улыбкой Марк. – Красивая, умная, да ещё и воительница! Довольно редкое сочетание качеств.
Лейна нахмурилась, очевидно, решив, что он над ней смеётся. Марк смутился, напомнив себе, что с этой девушкой надо быть поосторожней с комплиментами. Однако, поглядев на себя в тусклое зеркало, Лейна о чём-то задумалась, затем достала из походной сумки три ожерелья – янтарное, бирюзовое и жемчужное – и одела сразу все. Ловким привычным движением вплела в свои золотистые волосы ленточку – на этот раз синюю.
– Мог бы просто сказать, что чего-то не хватает, – мягко попрекнула Марка плеонейка и улыбнулась.
Сотник Крисаор лично проследил, чтобы повар сложил в новые вещевые мешки Эфая, Марка и Лейны хлеб, копченое мясо, сушеные овощи и фрукты. Наконец у конюшни, где странникам подали ездовых лошадей, начальник форта с услужливой улыбкой подал Марку мешочек с монетами.
– Тут немного… времена нелёгкие, понимаешь ли… – как бы оправдываясь, проговорил сотник.
У Марка оставалось совсем мало денег, у Лейны и Эфая их не было вообще, но он вернул мешочек назад.
– Оставь для нужд гарнизона. Ты и так сделал для нас много, – глядя на подавленное лицо воителя и понимая причину этого, Марк проникся к нему сочувствием. – Не журись, почтенный Крисаор. Мне кажется, Радагар у вас надолго не задержится.
Сотник оглянулся по сторонам, словно боялся, что секутор может подслушать разговор.
– Скорей бы… Двух недель не прошло как он у нас объявился, а уже шестеро моих людей из-за него сбежали, – сотник придвинулся ближе, чтобы его не услышал даже конюх, снаряжавший лошадей. – Я тебя помню, Маркос. Я служил тут, когда епископ Ортос погиб. Я тогда в подчинении у Теламона был, эмиссара Сильвириного. Теламона ты знаешь – не подарочек, но я тебе скажу: лучше два года под Теламоном ходить, чем две недели под этим… секутором. Как появился, сразу четырёх в увольнение отправил, дескать, одряхлели для службы. Каково это старым воякам слышать, всю жизнь службе отдавшим! Конюху такую оплеуху залепил, что нос сломал. Мол, плохо коня почистил. И это только в первый день! Дальше – больше. Следопыта нашего до буйства довел, заявив, что тот ничего не смыслит в своём деле и только даром хлеб гарнизонный жрёт. Десятника старого заставил конюшни чистить лишь за то, что тот перечить посмел. На допрос если кто к нему попадает – только держись. Жить после того не хочется. А уж день, когда никто не попадает в арестантский подвал – для нас праздник. Женщин у нас уж года три как не запирали, а этот, как приехал, сразу где-то и отравительницу нашёл и двух ведьм чёрных… Какие там ведьмы! Я же всех в округе знаю. Так, баловство. Всё селение теперь шепчется, люди нас бояться начинают – нас, которых сама Сильвира сюда поставила!
– Проклятый секутор, – коротко высказалась Лейна.
Марк мог лишь посочувствовать.
– Жалобу писать не пробовали?
– Кому писать?! – изумился сотник. – У него рыцарская бляха и грамота, самой Сильвирой подписанная. Он может в любой форт Анфеи прийти, и ему будут вынуждены подчиняться. Кому писать-то? Сильвире, которая сейчас в Тёмной долине с Хадамартом бьётся? Эх, моя бы воля, бросил бы всё, и на войну!
Подали лошадей. Марк, к своему стыду так и не научившись ездить верхом, чуть не упал, запрыгивая в седло. Конюх, у которого и впрямь был виден след перелома на носу, сноровисто его поддержал.
– А сколько секуторов у Радагара? – спросил Эфай, молча слушавший весь этот разговор.
– Пятеро, один другого гаже, – ответил Крисаор и сплюнул. – А ты к чему спрашиваешь, Посвящённый?
– К тому, что на твоём месте я бы арестовал его за такое обращение с подданными сиятельной королевы.
Начальник форта испуганно разинул рот, глядя в спину удаляющемуся отшельнику. Наверное, он бы меньше изумился, услышав из уст великого Фосфероса грязное ругательство.
«Как я мало знаю Эфая, – подумал Марк. – Точнее, почти ничего о нём не знаю».
***
(Мелис)
Этой ночью ей снился Чёрный Провал. Возможно не сам Провал, а некое преддверие к нему – липкая земляная плёнка, растянутая над бесконечной пропастью. Вокруг царил зловещий полумрак, мерцали багровые огни, плыла чёрная дымка. Амарта чувствовала, как прогибается и дрожит под ней эта хлипкая почва, и при каждом шаге содрогалась от ужаса. Под её ногами была бездна без дна – вечное падение во тьму – куда страшнее Гадеса, о котором толкуют аделианские проповедники. И всё-таки чародейка знала, что невзирая на ежесекундную опасность, она должна идти, должна кого-то отыскать в этом жутком сумраке. Кого? Вокруг лишь тени, чёрная мгла и багровые блики огней, горящих где-то вдали.
«Моя мать. Мой отец. Дядя Дальмар. И те немногие, кого я по-настоящему любила. Все они где-то здесь… – пронеслась угасающая мысль. – Зачем же я их ищу? Я найду лишь одни надгробия…»
Скорбь и одиночество сдавили сердце. Ужас перед падением в Чёрный Провал исчез, испарился. Амарту охватило бесконечное отчаяние – какой смысл кого-то искать, если все, кого она любила, мертвы! Уж лучше… лучше провалиться в вечную тьму прямо сейчас!
И словно услышав её отчаяние, плёнка под ногами прорвалась…
…Амарта проснулась, тяжело дыша. Чтобы успокоиться, она стала вспоминать родной дом в Лунном лесу, но тотчас оборвала мысли о нём. Это была одна из её самых мучительных пыток – невозможность насладиться милыми сердцу воспоминаниями, поскольку за ними, словно ночные псы, приходили мысли об огне, крови и смерти. И мести.
«Мне нельзя думать об этом, нельзя! У меня есть новый дом. Спящая сельва. Есть люди, которые мне дороги. Хозяйка Леса. Толкователь Судеб…»
И тотчас она вспомнила, что эти люди уже в преклонном возрасте, и неизвестно, увидит ли она их ещё, если вернётся в сельву. Толкователь Судеб уж точно доживает последние дни.
Но был кто-то ещё. Кто-то третий, очень близкий ей человек, которого она не могла вспомнить. Странное дело, она как будто знала его давно, но забыла, не вспоминала о нём, и только сейчас, лёжа с глубокими ранами в доме вдовы-ткачихи, она почувствовала, что этот человек жив и по-прежнему любит её. Нет, это не может быть кто-то из её бывших любовников – магов Тёмного Круга. Это тот, кто знает её с самого детства и любит той искренней, простодушной любовью, как Хозяйка Леса, как дядя Дальмар… Кто же он, кто?
Кашель постепенно проходил. Уже на второй день Амарта сумела с помощью Фелии подняться на ноги, однако самостоятельно передвигаться пока не могла. Спустя ещё три дня ей удалось пройтись по дому, опираясь на палку. Детишки её больше не беспокоили. Фелия постоянно болтала, рассказывая о кухне, базаре, соседях, ткацком ремесле и о прочих безделицах, порой удивляя чародейку, как такая болтунья не проболталась соседям, что за гостья живёт в её доме! Фелия часто рассказывала ей про своего мужа Гарпалека, но ни разу больше не вспоминала о том, как он, состоя в Ордене вольных стрелков, бился за освобождение Амархтона и погиб под его стенами от боевой магии Тёмного Круга.
«Она должна ненавидеть всех магов. В том числе и меня. А она выхаживает меня, словно свою дочурку. Чего же она захочет взамен?»
Амарта пересчитала драгоценные камни в своём кошельке. Все на месте. На вопрос, куда исчезли кинжал и ампулы с ядом и эликсирами, Фелия простодушно ответила, что выбросила столь опасные вещи, вызвав у чародейки злобную гримасу.
Надо уходить отсюда. Уходить. Как только тело достаточно окрепнет. У неё по-прежнему масса незавершённых дел. Отомстить Радагару!.. Нет, это не главное, не главное! Нельзя повторять ошибку, едва не стоившую ей жизни. Есть дела поважнее, и первое из них – Мелфай. Инструмент возрождения Проклятия Миротворцев! Проклятия, которое вновь превратит её жизнь в пытку. Медлить нельзя. Мелфай – гнусное создание некромантов – должен быть уничтожен! Амарта теперь злилась на саму себя, что не убила его раньше, когда была такая возможность. Теперь будет нелегко его отыскать. И теперь ему покровительствуют не серые маги, которых можно перехитрить или попросту запугать, а таинственное магическое сообщество Жёлтого Змея, сокрытое в Туманных болотах. И его тайный глава, обладающий невероятными, даже для архимага, способностями.