– Как вам будет угодно, генерал Тирск, – процедил он сквозь зубы.
Такая уступчивость удивила Уила, ожидавшего новой словесной перепалки с Исповедником. Оглянувшись, он заметил на дороге, ведущей из города, большую группу всадников. Присмотревшись, Уил узнал Магнуса и Селимуса. Они скакали в окружении королевской стражи.
Так вот почему Лимберт так быстро сдался! Мужчины тут же стали низко кланяться королю, а женщины застыли в глубоком реверансе. Появление Магнуса в сопровождении свиты явилось для всех полной неожиданностью. Король был мрачнее тучи.
Если вам все это не нравится, мой король, то остановите казнь, подумал Уил. Однако Магнус лишь кивнул толпе своих подданных и молча проехал мимо. Судя по выражению лица Селимуса, он пребывал не в лучшем расположении духа. Тем не менее принц ухмыльнулся, заметив Уила. По-видимому, отец запретил Селимусу присутствовать на казни ведьмы, и принц был крайне недоволен тем, что его лишили такого развлечения.
Уил не понимал тех, кто получал удовольствие от страшного зрелища – сожжения на костре несчастной женщины. Как могут его соотечественники презирать жителей гор, называя их варварами, когда сами порой проявляют крайнюю жестокость?
– Мы заблуждаемся, мой мальчик, считая себя лучше варваров, – говаривал отец Уила.
Однако Фергюс никогда не развивал эту мысль, и только теперь Уил понял, что имел в виду прославленный полководец. Юноша огляделся. В толпе жителей Перлиса не было знати, и это утешало Уила. Большинство зевак были молоды. Они никогда не видели, как сжигают ведьму, и пришли сюда из любопытства, простительного в их возрасте.
Появление короля, не пожелавшего присутствовать на казни, взбудоражило народ. Зрителям стало не по себе, и Лимберт почувствовал досаду, утратив власть над толпой. Он поморщился, видя, как Уил достал из мешка рубаху и, подойдя к Миррен, накрыл ее тело. Никто не заметил, что рубаха была влажной.
Уил, склонившись, тихонько назвал Миррен по имени, и она, с трудом открыв глаза, взглянула на него, единственного человека, открыто проявившего к ней сочувствие.
– Мой щенок… Нейв… Обещайте, что вы позаботитесь о нем… – хриплым шепотом промолвила Миррен.
– Клянусь, что я заберу его к себе, – сказал Уил, изумленный тем, что она, прощаясь с жизнью, беспокоится о какой-то собаке.
Миррен слабо улыбнулась.
– Прощайте, Уил. Постарайтесь разумно распорядиться моим даром.
Уил кивнул, хотя не мог себе представить, как он будет «разумно распоряжаться» собакой. Выпрямившись, он вернулся к своим друзьям с чувством выполненного долга.
– Вижу, ты обвел Исповедника вокруг пальца, мой мальчик, – тихо промолвил Герин.
– Эта девушка слишком много страдала, я должен был проявить к ней участие, – сказал Уил.
– О чем вы с ней говорили? – шепотом спросил Элид, не сводя глаз с зажженных факелов. – Зачем ты подходил к ней?
– Сейчас сам все увидишь, – ответил за подопечного Герин. – Отличная работа, Уил.
Помощники Исповедника поднесли факелы к охапке сухого хвороста, и она весело вспыхнула. Лимберт коварно улыбнулся. Он знал, что остальные вязанки пропитаны водой, они будут медленно разгораться, увеличивая страдания Миррен. Она будет задыхаться от едкого дыма, и корчиться от подступающих к ней языков огня.
Приготовившись насладиться этим зрелищем, Лимберт взял протянутый ему кубок, в который его помощник налил вино из глиняного сосуда. «Нелегкая работа всегда возбуждает жажду», – подумал он, довольный тем, что король проехал мимо. Теперь ему никто не помешает. Исповедник уже поднес кубок к губам, собираясь залпом осушить его, но тут жертва вспыхнула, как факел, и занялась ярким пламенем.
Лимберт сразу понял, в чем дело, и пробормотал проклятие. Рубаха, которой Уил прикрыл наготу Миррен, была пропитана маслом или какой-то другой легко воспламеняющейся жидкостью. Исповедник нашел глазами в толпе рыжеволосого юношу. Уил ликовал. Чувства, которые он испытывал, были написаны у него на лице. Лимберт еще раз убедился в том, что юный Тирск не умеет скрывать эмоции.
Взгляд Уила был прикован к Миррен. Прекрасные пышные волосы загорелись, языки огня лизали лицо. Уил видел ее странные колдовские глаза, они были устремлены прямо на него. Миррен била дрожь. Масло попало на кожу, и она тут же воспламенилась. Искаженное гримасой боли лицо девушки начало обугливаться, но она все так же не сводила пристального взгляда с юноши.
Он вдруг снова услышал ее слова: «Постарайтесь разумно распорядиться моим даром».
Толпа застыла в молчании. Но тут тишину разорвал последний душераздирающий крик несчастной, исполненный невыразимой боли и отчаяния. Лимберт, услышавший наконец-то ее голос, упивался страданиями своей жертвы.
Как только раздался предсмертный вопль Миррен, Уила Тирска охватило странное чувство. Его нельзя было назвать ни мучительным, ни приятным. Настойчивое и всепоглощающее, оно вскоре перешло в острую, пронзившую сердце боль. У него перехватило дыхание. Закрыв глаза, юноша крепко стиснул зубы, чтобы не закричать. А когда крик оборвался, Уил, лишившись чувств, рухнул на землю. Лимберт и еще несколько зрителей видели, как он упал в обморок.
– А теперь представьте этого полководца на поле боя, – язвительным тоном промолвил Исповедник, радуясь возможности унизить Уила в глазах горожан.
Стоявший в первых рядах зрителей мясник усмехнулся.
– Да, характер слабоват, – заметил он. – Пусть поработает со мной на скотобойне. Это его закалит.
Герин и Элид, потрясенные тем, что Уил упал в обморок, оттащили его подальше от толпы и дымящего костра. Наставник приказал Элиду принести воды, и тот бросился выполнять распоряжение.
– Уил, мальчик мой, ты меня слышишь?
Склонившись над юношей, Герин приподнял его веки. Зрачки были так сильно расширены, что скрывали радужку. На Герина смотрели черные как ночь мертвые глаза.
Подняв голову, Герин с беспокойством огляделся, ища глазами запропастившегося Элида, и взгляд его упал на приближающегося к ним худого, неряшливо одетого мальчонку. От давно немытого тела дурно пахло, но мальчик держал в руках коровий пузырь, наполненный водой.
– Это свежая чистая вода, мой господин, – сказал мальчик– Я достал ее час назад из колодца.
Герин, поколебавшись, взял пузырь. Прежде чем влить несколько глотков в рот Уила, он сбрызнул водой его лицо и волосы.
– Скажите, господин мой, он будет жить? – с беспокойством спросил мальчик.
Сидевший на корточках рядом со своим подопечным старый солдат не ответил. Все его внимание было приковано к Уилу, который глухо застонал, приходя в себя.
– Как ты напугал меня, мой мальчик, – пробормотал Герин. Ресницы Уила затрепетали, и он открыл глаза. Заглянув в них, Герин в ужасе отшатнулся и, потеряв равновесие, сел на землю.
– Уил! Что с твоими глазами?! – воскликнул он.
Перед взором юноши все расплывалось, и он тряхнул головой, пытаясь восстановить зрение.
– Что?
– Посмотри на меня, мой мальчик, – попросил Герин, чувствуя, что его сердце сжимается от страха.
Увы, это не было наваждением. У юноши действительно изменился цвет глаз. Один из них стал серым – казалось, он пронизывал Герина насквозь, а другой – зеленым в крапинку. В них все еще полыхали отблески костра, на котором сожгли Миррен.
Когда вернулся запыхавшийся Элид, Уил снова закрыл глаза.
– Его надо унести отсюда. Помоги мне, Элид, – сказал Герин.
Он был слишком потрясен тем, что произошло, и не мог сейчас пускаться в объяснения.
ГЛАВА 5
Элид Донал не мог сдержать радостной улыбки, когда шестнадцатилетняя Илена Тирск согласилась стать его женой. Все последние годы юноша терпеливо ждал, когда она повзрослеет, и он сможет сделать ей предложение. Скрашивать горечь шестилетней разлуки с родными помогала дружба с Уилом. И все же без любви к Илене жизнь его была бы унылым существованием. С тех пор как рыжеволосый друг представил ему свою прелестную сестру, Элид перестал обращать внимание на других девушек. Он удивлялся сам себе. Ему хотелось взять под свою защиту это грациозное создание, хотя в том не было никакой необходимости.