И под этими взглядами зашипела, ухнула герметичная шлюзовая дверь, первым пропуская Профа. Исправились «ботаники» — вместо оранжевых, дрянных «Ксенонов» начали выдавать ученым их новую, многократно улучшенную версию, ничуть не уступавшую нашим «Кольчугам» в прочности, а в уровне защиты от радиации, разрядов и прочих сюрпризов Зоны — возможно, даже и превосходившую. Комбинезон уже был не оранжевый, а серо-зеленый, многослойный, с широкими, накладывающимися друг на друга пластинами особой керамической брони, скомпонованной по принципу рыбьей чешуи, которая одинаково хорошо спасала и от укусов, и от ударов, и от пистолетной пули. Оборудованный возможностью автономного, не зависящего от атмосферного воздуха дыхания и исключительной стойкий к температурным и химическим воздействиям, он уже потому внушал доверие, что был разработан Скифом — ученым, лично набиравшим в Зоне материал для своих диссертаций и исходившим в поисках этого самого материала не меньше километров, чем самые опытные сталкеры. Мы же с Хип отдали предпочтение «Кольчугам-2М», которые уже не раз доказывали свою надежность, а сталкер — товарищ весьма консервативный в таких вопросах, как защита и оружие. Лучшее действительно бывает иногда врагом хорошего… вот и Проф из всего арсенала НИИ выбрал автомат Калашникова из доработанной, «сотой» серий, оставив без внимания «крутые» стрелковые комплексы — кто их знает, как они себя поведут, а эта машинка проверена временем, доверить ей в схватке свою жизнь не страшно, не подведет. Две наши штурмовые «сайги», мало годившиеся против мародеров, прекрасно справлялись с тварями Зоны. Нормальная рабочая тройка — ведущий, ученый в центре, замыкающая.
Когда Хип последней зашла в шлюз и тот начал медленно закрываться, на площади вначале тихо, а потом все громче начал раздаваться шум аплодисментов.
— Нет, вы видели, как они на нас смотрели, а? Люди совершенно не могут представить, как это можно в Зону идти по неразведанной тропе, вне бронированных стенок надежного вездехода. — Проф невесело усмехнулся. — Ведь здесь же мутанты с аномалиями, разве можно? Однако…
— Почему они не вызовут вертолет? — задала Хип вполне резонный вопрос. — По слухам, запад Зоны не особенно активен.
— Друзья мои, готовьтесь к сюрпризам. Местные «новые» территории ну совсем не похожи на Зону южной и юго-восточной частей, и уж тем более мало напоминают центральные районы. Выброс Третьей катастрофы отхватил здесь большой кусок земли… и не факт, что вы сразу признаете в нем Зону, но поверьте мне на слово, это она. И, к сожалению, здесь совершенно невозможно авиационное сообщение. Впрочем, вы сами скоро все увидите.
Очень длинный, овальный в сечении коридор заканчивался еще одной шлюзовой дверью, которая с шипением открылась при нашем приближении, пропуская в небольшое, круглое в плане помещение.
— Местная «вошебойка», — поделился Проф. — Три степени очистки и облучение жестким ультрафиолетом. Все, как у нас, только намного серьезнее, и честно говоря, ни к чему. Хватает и двух степеней более чем. Нам сюда. Зона сразу за этой дверью.
Профессор нажал на клавишу в стальной, блестящей стене, и открылся последний шлюз, выпустивший нас в Зону.
Зотов был прав. Зону я не узнал.
Странно было видеть зеленые луга, рощицы, разнотравье, сосновый бор на песчаном, обрывистом берегу. На первый взгляд западный край Зоны ну ничем не отличался от Большой земли, точно так же покрытой свежей майской зеленью — здесь были даже цветы… И небо — такое же синее, яркое, как и за Периметром, вовсю светило солнце, и белые отдельные облачка ничуть не напоминали привычную серую хмарь.
Но отличий не было только на первый взгляд. Несуразицы, странности, какие-то необычные штрихи натренированное внимание сталкера уже начало вычленять из пейзажа, когда я еще только осматривался, выйдя из бронированного, приземистого купола.
Сосны, высокие, стройные, с зеленой хвоей, все как одна, имели очень странные верхушки — на определенной, везде одинаковой высоте ветви начинали завязываться в тугие узлы, переплетаясь плотными клубками, и хвоя на них была заметно выгоревшей; у других деревьев верх кроны словно расползался по невидимому потолку, верхушки часто загибались даже вниз. И еще в небе, как раз над этими деревьями, едва заметно мерцало светлое марево, желтоватое, зыбкое, напоминающее игру света на водяной ряби. И еще выше, в чистой синеве, словно опухоли, видны были темные продолговатые пятна, длинные туманные мазки, как будто небо было грязным, замаранным.