Я внутренне подобрался.
— Хип сама вправе решать, где и с кем…
— Релакс, сталкер! — «фримен» рассмеялся. — Это само собой разумеется, на то мы и свободные люди. Шуткую я, Лунь. Грамотного ты человечка выучил, дружище. «Свободе» она очень помогла, факт — с таким богатым хабаром, да без жертв у нас давно никто не возвращался. Зона ее любит, по ходу.
— Уважаемый… не говорите таких вещей. Никогда. — Я посмотрел в глаза Фельдшера, и тот осекся, сразу посерьезнел, кивнул.
— Да, извини. Косячину спорол. Тьфу, конечно, в третьей степени. Да ты не думай, Лунь, что я на тебя в большой обиде — она как только пришла, мне уже все понятно стало.
— И что же?
— Ну то, что у нас она не задержится, уйдет или к тебе, или в одиночки. В «Свободу» люди за друзьями приходят, за братством, здесь те, кому без соседского плеча сложно… потому и сбивается народ в группировки по интересам, и наша в этом плане самая грамотная будет. Но чтоб прийти, на то потребность нужна, нужно, чтоб человеку, когда он один совсем, плохо было. А у нее этого нет… ну, в смысле, что плохо ей, так это видно, лицом черная, но и команда наша совсем не то, что ей нужно.
Фельдшер помолчал.
— Знаешь, Лунь, Фреон про вас много рассказывал. Очень много. И потому, когда узнал я от Хип, что у вас не срослось, как-то даже и не поверил. Ходил я с этим сталкером по Зоне, не одна совместная дорожка случилась, и могу точно сказать: мэн этот не из впечатлительных и к фантазиям не склонный. Но вы его удивили. Так удивили, что он жизнь за вас положить был готов, и, я так понял, к Саркофагу он за вами пошел, за вашим счастьем, как за своим собственным. В последние наши ходки он этой одной мыслью и жил.
Я почувствовал морозец, пробежавший между лопатками. Так вот почему всегда хмурый, замкнутый, неулыбчивый сталкер разбил о землю кулаки и ушел, бросив проклятие. Вот почему сбылось его желание — и в самом деле он этого хотел, иначе бы и не получилось ничего с нашим возвращением. Не думал я, что так все обернется… от Фреона я этого совсем не ожидал. Совсем.
— А где он сейчас?
— Бухает как зверь. — Фельдшер поморщился. — Он же проходы нашел за Периметр, которые мы европейским посредникам перепродали, куш отхватил, и… в общем, лучше бы ему денег этих не видеть. Здесь он, на нашей базе, там, где у нас столовая — я, конечно, попросил водку товарищу не продавать, но он все равно где-то находит и по новой пикирует. Вообще жесть, не узнаю сталкера. Поговорил бы ты с ним, что ли… да, и еще одно.
Фельдшер встал, подошел к полуоткрытому сейфу, достал бутылку и пару стопок.
— Такая фигня, Лунь… парня мы твоего не уберегли. Убили Философа выродки, о которых и говорить-то не хочется. Уже вывели, и… в общем, давай помянем. Классный был человек и на хорошую тропинку уже вышел.
— Это Ересь который?
— Философ, Лунь… мы его так уже давно не звали. Фреон его из-под долговской пули вытащил, поручился, и хорошим другом он нам стал. Не уберегли. Помянем, что ли…
«Фримен» налил две стопки. Выпили, не чокаясь. Хм… значит, хорошим другом? Видно, совсем не понимаю я в людях, если вчерашний бандит, хитрюга и прохвост, каких поискать, вдруг настоящим человеком стал. Впрочем, о мертвых нельзя плохо говорить… Фельдшер коротко выдохнул, немного поморщился и продолжил:
— Поначалу, конечно, жесть был парень, ничего не скажешь — классический такой гопник, словно вчера из местной кодлы вылез. Я еще удивлялся тогда, зачем за него Фреон подписался — стрелять его «долговцы» хотели на своем «аукционе». Сталкер им, конечно, тяготился поначалу, действительно сложный мэн к нам в команду поневоле записался. Но, видно, ты сразу рассмотрел в нем то, что до нас очень долго доходило… хороший оказался парень. Душевный даже, только что в жесткой такой, колючей скорлупе — но это и понятно, жизнь ему очень редко улыбалась. В общем, не сразу, но сдружились мы с ним. Он все вас с Хип вспоминал, только и считал, что вы с ней первые в его жизни настоящие люди были. Фреон рассказывал, что когда о вашей смер… гм, ну, мы все думали, что вы того…
— Пропали.
— Ну, точно, пропали. На серваки о двухсотых сталкерах сообщение пришло, что вы предположительно в аномалию залезли. Ну, так вот, когда Фреон парню эту новость сообщил, тот в лице изменился, всю ночь в уголке проплакал. Совесть его крепко грызла. Мне поделился, когда уже общаться нормально начали, что больше всего на свете жалеет о том, что с вами нехорошо расстался. Не по-человечески. Что вы его гадом запомнили, а Сионист так и вообще сказал, что, мол, сорт человека такой, бракованный. Гнобило его это страшно… видел я это. Да и Фреон тоже понял, но уже позже, что команда у нас состоялась, и в общем, неплохая команда. Веришь, на руках у нас помирал и даже тогда говорил, что люди на сорта не делятся и чтоб мы это Сионисту рассказали обязательно. Жаль, что вот так оно получилось.