Перевод тем еще выгодно отличается от других ранних опытов воссоздания испанской лирики на русской почве, что осуществлен он был, видимо, с довольно близкого прозаического перевода (собственно говоря, по современным понятиям – подстрочника), напечатанного двумя годами ранее в «Северном вестнике»[114].
Из несомненных упущений, которых совсем немного (что делает честь составителю столь масштабного и первого у нас издания подобного рода), хотелось бы упомянуть лишь чрезвычайно популярный в XIX веке «Сонет Святой Терезы» в переводе И.И. Козлова[115]. Об авторстве этого известнейшего сонета, одной из жемчужин испанской лирики золотого века, до сих пор идут споры. Однако, по новейшим данным, он вряд ли принадлежит перу Тересы де Хесус (1515–1582), возможно, самой заметной фигуры в так называемой литературе мистиков, неотъемлемой и характернейшей (наряду с драматургией и плутовским романом) части испанского Возрождения[116]. По предположению М.П. Алексеева, с текстом этого сонета Козлова мог познакомить испанский посланник в Петербурге Мигель Паэс де ла Кадена, с которым был также знаком и А.С. Пушкин[117]. Это предположение подтверждается удивительной близостью перевода к подлиннику[118]. Знаменательно при этом, что если бы И.И. Козлов, поэт с безукоризненным музыкальным слухом, в полном смысле работал с оригиналом, он не мог бы не заметить и не попытаться передать уникального фонетического оформления стиха, ощущения молитвенной завороженности, создаваемой аллитерациями и повторами:
(Меня не побуждает любить тебя / рай, обещанный тобой; / меня не побуждает грозный ад / не совершать пред тобой прегрешенья. / Ты побуждаешь меня, Господь, побуждает меня то, / что я вижу тебя распятым на кресте и осмеиваемым; / побуждает меня то, что я вижу твое столь израненное тело; / побуждают меня надругательства над тобой и твоя смерть. / Ты столь сильно побуждаешь меня стремиться к твоей любви, / что, не будь рая, я любил бы тебя / и, не будь ада, я трепетал бы перед тобой. / Ты не должен ничего предлагать мне, чтобы я любил тебя, / ибо я любил бы тебя так, как люблю, / даже если бы не имел тех надежд, которые имею.)
Достаточно точный в современном смысле этого слова перевод (можно указать лишь на одну лишнюю строку: «И не за бездны благ, мне данные тобой») является одной из несомненных удач Козлова-переводчика. Это и неудивительно, так как, по верному замечанию А.В. Дружинина, писатели, «по своему миросозерцанию подходящие к Козлову, достойным образом оживают в его страницах»[119].
Достоинства перевода И.И. Козлова становятся особенно заметными при сопоставлении его с переводом, выполненным Ю.В. Доппельмайер, крайне поверхностным, неточным по существу и в деталях:
114
Северный вестник. 1805. Ч. 7. С. 335. Там же напечатаны прозаические переводы другого сочинения Мелендеса Вальдеса – «Дни моей молодости» (с. 334–335) и сонета X.Б Арриаса «Прощание с ручьем» (с. 336).
115
Впервые опубликован в: Стихотворения Ивана Козлова. СПб., 1828. С. 73–74. Об известности сонета достаточно красноречиво говорит включение его в «Русскую хрестоматию с примечаниями. Для высших классов средних учебных заведений» (СПб., 1863. Т. 2: Лирическая поэзия. С. 370).
116
В журнале «Русская мысль» (Прага, 1922. № 3. С. 37) в переводе Н. Арсеньева был напечатан сонет («Из Св. Терезы Испанской»), написанный, по всей видимости, по мотивам стихотворения «La Hermosura de Dios» (См., например:
Кстати сказать, русский читатель был знаком также с творчеством другого испанского поэта-мистика эпохи Возрождения, Хуана де ла Круса (1542–1591). В статье того же Н. Арсеньева «Мистицизм и лирика» (Журнал Министерства народного просвещения. 1917. Т. 59. Июнь. С. 251–298) приведены в переводе автора фрагменты из «Cántico espiritual».
118
Тем более досадно, что в издании:
119