Нет, я не хочу в Фуэнтэ Сольяда, - покачала головой Эухения. – Еще немного, и я его возненавижу. Я устала сидеть в клетке.
Раньше вы могли на неделю запереться в подвале с новым зельем, и даже не вспоминали про улицу, - улыбнулась Мартина.
Раньше я не была к этому приговорена.
Эухения дошла до обрыва и раздвинула высокие жесткие стебли – не поймешь, то ли еще трава, то ли уже кустарник. Подумала, что было бы хорошо это все охапкой положить на мокрую землю, чтобы удобней сидеть, и рука сама сделала нужный пасс. Что-то зашипело, и стебли упали как подкошенные, сложившись в приличную кучу.
Мартина призвала парочку к себе:
Магия огня, значит? Да еще такая точная.
Она передала стебли Эухении, и та разглядела, что на срезе они были обгоревшими.
Эухению прошибло холодным потом. Опять! Она опять произнесла какое-то заклинание интуитивно, не понимая, что произносит, не зная его. И, похоже, что ее стихия действительно огонь?
Она постелила на стебли шаль и села так, чтобы видеть город и чтобы Мартина не видела ее лица.
Не очень хорошее положение, - заметила та. – Или вы рассчитываете, что я буду прикрывать вас со спины?
Рассчитываю.
Эухения злилась, сама не понимая от чего. В ее расшалившейся магии уж точно не Мартина была виновата. И вообще – насколько проще раньше было сдерживаться. Точнее, Эухения не помнила, чтобы раньше она испытывала злость так часто. Она ожидала, что Мартина будет огрызаться или ехидничать, но та спокойно сказала:
Хорошо. Если что, я просто беру вас в охапку и аппарирую без предупреждения.
Эухения тут же почувствовала легкий укол стыда, но продолжила зарываться:
Скажи, вот ты говоришь, что для того, чтобы с тобой обращались хорошо, нужно прощать себя. Как же так получилось, если ты такая умная, что Инес так обращалась с тобой?
Мартина рассмеялась, на этот раз чуть нервно:
Образование в католическом монастыре, пусть и магическом, не проходит бесследно. Я очень плохо думала о себе после монастыря, о том, что я должна быть хорошей и тогда меня не накажут. И я очень глубоко восприняла мысли о первоначальном грехе и о том, что женщины грешны. Думаю, что я просто не могла позволить себе жить счастливо в Париже с такими мыслями. Понадобился кто-то другой, кто мог признать меня равной и сделать что-то для меня, как для равной.
Ромулу? – усмехнулась Эухения.
Нет. Сначала герцог ди Точчи, и только потом сеньор Ромулу.
Но ведь если ты виновата и простила себя, кто-то, кому ты навредила, все равно может захотеть убить тебя и отомстить за причиненное зло? - возразила Эухения.
А кто-то может захотеть тебя убить просто так, потому что ты ему не понравилась, - усмехнулась Мартина.
Крыть было нечем.
Но в чем же было мое плохое отношение к себе? Я не делала никому зла, и меня все любили.
Мартина подумала:
А не смущало ли вас, что вас любили слишком? Никогда вы не чувствовали себя виноватой за то, что любят именно вас, а не других? За то, что так мало любви достается сеньорите Берилл или сеньорите Веронике Алехандре? За то, что герцог Вильярдо любит вас больше, чем родную дочь? За то, что родители вас любят больше, чем вашу сестру Полину Инессу или даже вашего брата-близнеца?
Каждое слово, как это часто бывало с Мартиной, попало точно в цель. Эухения стиснула руки и стала смотреть в серую, как и небо, воду.
В ту осень она начиталась бабушкиных дневников, и собственная жизнь казалась такой ничтожной. Хотелось героизма, преодоления чего-то, войны… Что ж, она ее и получила.
Эухения оглянулась. Мартина молча стояла за ее спиной и к чему-то прислушивалась.
Но неужели все страдают из-за ощущения вины или из-за низкого мнения о себе? Тогда удивительно, что человечество вообще выжило…
Мартина задумалась.
Наверное, те, кто ощущает вину тяжелее, чем другие, подспудно ищет наказания для себя, чтобы избавиться от чувства вины, - наконец сказала она. - Мне понадобилось дойти до самого дна, чтобы научиться отстаивать свои интересы. Чтобы понять, что я не некое ничто, чья жизнь определяется исключительно милостью божьей, а что я имею право искать блага сама.
И в эту секунду раздался хлопок аппарации.
Мартина рванула Эухению на себя, и они стартовали, свалились в гостиной на ковер и обе так лежали, тяжело дыша, настороженно глядя друг на друга и прислушиваясь. Аппарировать в дом, защищенный чарами, конечно, могли только члены семьи, но мало ли…
Ничего экстраординарного, однако, не произошло, прибежала Мария Лусия и помогла встать Эухении. Мартина поднялась сама и хотела было уйти, но Эухения остановила ее, жестом указывая на кресло.
Принеси нам успокоительного чая, - велела она Марии Лусии и повернулась к Мартине. – Спасибо!
Та пожала плечами.
И добавила бесцветным голосом, обхватив себя руками:
Но в следующий раз вы отправитесь на прогулку с кем-нибудь другим.
Фуэнтэ Сольяда, - вздохнула Эухения, - единственное, что мне остается. Пожалуй, мне стоит рассмотреть вариант с Польшей.
Мартина словно не слышала ее. Кажется, она действительно испугалась.
Все ведь в порядке? – робко сказала Эухения. – Мы дома, мы живы, и на нас никто не напал. Может быть, это вообще был кто-то из своих.
Мартина стиснула плечи.
Я обещала сеньору Ромулу и… сеньору Хуану Антонио позаботиться о вас. А я… я не смогла. Я ни черта не смогла.
Брось, все в порядке, - Эухения опустилась на пол около ее кресла и, взяв руку Мартины в свою, погладила ее. – Ты доставила меня домой, ты сделала все правильно.
Я должна была настоять на том, чтобы отправиться в Фуэнтэ Сольяда, - Мартина стряхнула ее руку, резко поднялась и ушла.
Эухения вздохнула. Потом подумала, что Ромулу и Люкс, должно быть, уходили не ночью, а рано утром, и Мартина уже не спала. Или они ее разбудили? Хотя, может быть, она делала им еду в дорогу. Ведь должны же они были взять какую-нибудь еду? Но… почему они просили позаботиться? Неужели…
Она не успела додумать эту мысль, так как из камина практически вышвырнуло Полину Инессу.
Хен, - воскликнула та, схватив ее за руку быстрее, чем успела подняться, - ему плохо!
Кому плохо? – Эухения помогла ей встать, но садиться Полина Инесса наотрез отказалась.
Тому Вильярдо плохо! С ним собираются сделать что-то страшное!
Ты… Твоя магия вернулась? – воскликнула Эухения.
Полина Инесса замотала головой:
В том-то и дело, что нет. Но я его вижу! И вижу потоки магии к нему. Он проводит какой-то обряд, и он борется с кем-то, кто мешает ему. И я не могу ему помочь. А ты – можешь!
Она толкнула Эухению к окну:
Вставай так!
Но я… - запротестовала было Эухения.
Смотри, смотри мне в глаза! – велела Полина Инесса. – А я буду держать тебя за руку.
Но Эухения и сама уже увидела. Стоило ей подумать о том Вильярдо, как ее словно подхватило и унесло в закручивающемся вихре куда-то вверх. Несколько долгих мгновений она плыла в потоке, где слои оранжевого, красного, закатно-розового перемешивались друг с другом, порой такие яркие, что больно было смотреть, а потом все эти краски рассеивались, словно туман, и она оказалась в странной комнате с ровными колоннами и бугристым потолком. Между колоннами, скрестив ноги, сидел худой юноша со впалыми щеками. Каштановые волосы волнами рассыпались по груди и плечам. Одет он был в простую серую рубаху и такие же штаны, однако рядом горкой лежал зеленый шелковый плащ с застежкой из золота и изумрудов, да и весь вид, осанка юноши говорили о том, что он не простого происхождения. В воздухе перед ним парила книга, однако глаза его были закрыты. Эухения пошла к нему, но тут же остановилась: из складок плаща выползла змейка и, подняв голову, угрожающе зашипела.
Парень усмехнулся и, не открывая глаз, успокаивающе погладил ее. Потом указал Эухении влево. Там между колоннами виднелся переход в другой зал.
Иди быстрее, - сказал юноша, прежде чем Эухения успела раскрыть рот. – Быстрее! – почти крикнул он.