А утром имп исчез. Я все подземелье оббегал, а после уроков заглянул и к Хагриду, и на третий этаж – в класс защиты, где когда-то из камина вывалился имп Блэка, но никаких следов. Пришлось спрашивать у коллег, но импа все равно никто не видел, и, конечно же, Люпин не преминул блеснуть знаниями: «Северус, тебе следовало его назвать. Тогда бы ты его привязал к себе».
Ну разумеется, ты же у нас лучше знаешь, - не остался в долгу я. – Близок, так сказать.
Оборотень заткнулся, но поскольку происходило это при коллегах, вечером Ромулу не преминул спросить меня, не враги ли мы. Я едва не сказал, что жалок был бы тот, кто объявит врагом подобное ничтожество, но вовремя вспомнил, что это Ромулу, и сдержался. Потом едва не сказал, что это его не касается, и тоже сдержался. Потом хотел отослать его поинтересоваться у Люпина, но вовремя одумался – мало ли чего тот наговорит, да и ни к чему Ромулу знать о моих школьных годах.
К ночи имп так и не появился, но я на всякий случай оставил в гостиной бальзам, молоко под чарами и банку со стрекозами. Наутро все это исчезло, зато, к своему изумлению, я обнаружил на столе шкуру летейской жабы. На следующее там оказалась бутыль с драконьей кровью, на третье - мешочек с горстью плотоядных жемчужин, а на четвертое – огромная связка клыков тигровых лилий. Стоило все это примерно как десять моих годовых зарплат. Вот так, у Альбуса фамильяр слезы ему поставляет, ну и я недалеко отстал.
На четвертый день про серию загадочных ограблений магазинов ингредиентов и частных перекупщиков написали в «Пророке», а на пятое утро я попытался подкараулить импа, но тот так и не появился, и с тех пор молоко, бальзам и стрекозы оставались нетронутыми, а новых ингредиентов не появлялось. По счастью в «Пророке» больше ничего не писали, хотя Филиус заметил, что теперь я в первую очередь раскрываю страницу происшествий. Пришлось соврать, что интересуюсь, не ограбили ли еще и моих поставщиков.
… После занятия возвращаюсь к себе и вдруг понимаю, что не помню, выдал ли задание. Приходится идти в пустой кабинет с надеждой, что обстановка поможет восстановить детали, потом я опять оказываюсь у себя и опять не помню. Что же, черт побери, творится! Хорошо, что есть думосбор, - да, оказывается, дал, но, видно, что делал это на полном автомате. Уильмсон и Моррович, девчонка, которая выбрала зелья исключительно ради него, даже, кажется, были напуганы, но задать вопрос никто из них не решился. Еще бы они решились!
Сажусь на диван и закрываю глаза. Мне хочется куда-то бежать, хотя бы к Хагриду, или в Запретный лес – ну конечно, за день до полнолуния это особенно актуально. Или аппарировать в Толедо – без всяких координат наугад, в конце концов, я уже, кажется, аппарировал оттуда и не расщепило. Вот, кстати – есть же лаборатория, но на ней, на доме наверняка защитные чары, меня разметает на мелкие кусочки. Как же ты вляпался, Северус, придурок, давай вспоминай, чему тебя учили, дыши, дыши.
И опять – до ужина я даже не помню, что я делал. Осознаю себя только тогда, когда Тинки приносит полный поднос. На часах – восемь. Это значит, Альбус забеспокоился. И я заставляю себя есть, я обещал Маршану, да и теперь я должен выздороветь как можно скорее – для него. Восемь. Прорва времени до десяти. Впихиваю себя кусок запеченной тыква за куском, мое любимое блюдо, но сейчас, кажется, я его возненавижу. Нет, так нельзя.
Два часа времени, Северус. Два часа.
Когда две минуты спустя слизеринский староста приносит мне сову, я стою, смотрю на него и на сову и не понимаю. Я знаю, что сова от Ромулу, хотя он и пользуется почтовыми, и не могу заставить себя взять письмо.
Вам письмо, профессор, сэр, - с недоумением говорит староста.
Выхватываю сову и закрываю перед ним дверь.
В письме всего три фразы: «Вынужден остаться. Буду завтра. Люблю».
Вынужден остаться. Буду завтра. Люблю.
Вынужден остаться. Буду завтра.
Вынужден остаться.
В следующий раз обнаруживаю себя на Астрономической башне. Уже темно, повсюду раскиданы учебные пособия – у Авроры тоже дополнительные уроки, только непонятно, прошли или еще будут. Нет, судя по положению звезд на небе (не то чтобы я, впрочем, в этом разбирался), время уже движется к утру и прошли. Я стою и вглядываюсь вдаль и думаю о том, что он, наверное, спит сейчас рядом с женой, он так и не расстался с ней, все эти вечные «потом» и «в следующий раз», и это классика соблазнения, Северус, сколько еще ты будешь ждать? «Мама очень больна, и я не хочу ее беспокоить». Ах да, мама больна. А у нас это счастье перед катастрофой – ухватить, урвать.
А потом я чувствую, как кто-то дотрагивается до моей руки. И первый порыв – естественно – выставить палочку и Хоменум Ревело, хотя делая это, я уже знаю, что вариант Поттера отпадает, так как я точно чувствую не только огонь, но и воду. На площадке никого нет, а касания продолжаются, и это безумно похоже на Ромулу, на ту его ласковую серебристость, и в то же время я чувствую, что это не он, моя вода тянется к другой воде, но это так похоже на Ромулу, и я начинаю касаться в ответ. И это странным образом вдруг наполняет меня покоем и защищенностью, озеро сливается с озером, и внутри меня и вокруг – мирная подлунная гладь. И потом, когда я возвращаюсь к себе и засыпаю, мне сквозь сон до самого утра чудятся пальцы на моей руке.
А к полудню от Ромулу приходит еще одно письмо:
«Прости, Северус. У нас полный пиздец. Буду, когда смогу».
========== Глава 123. Адский огонь ==========
Эухения спустилась вниз в половине десятого. Солнце было повсюду, проникало, казалось, в самый отдаленный уголок замка, и она специально не надела туфли, чтобы походить босиком по нагретым камням и паркету.
Баронесса была в библиотеке, расположилась здесь за неимением рабочего кабинета, листала старые тетради.
Передай Эрнесто, чтобы не валяли дурака и не прятались. Я поговорила с Соледад, - сказала она, не отрывая взгляда от бумаг. – И, кстати, ты не видела Хуана Антонио?
Нет. – Эухения удивилась. - Разве он не спит? Вчера все напились и сегодня выходной.
А Эухенио для кого наварил целую бутыль антипохмельного? – фыркнула Мария Инесса. – Нет, Люкса нет в его комнате. И мы с утра собирались сверять счета по поместью. Он обещал появиться в девять… Что ж, наверное, срочный вызов в министерство. Иди, Мартина тебя уже заждалась.
Эухения пошла во двор, гадая, не послышалась ли ей тревога в голосе матери.
Ты не видела Хуана Антонио? – спросила она на всякий случай у Мартины, которая упаковывала в пикниковую корзину кофейник и булочки.
Они отправились два часа назад в Мадрид с сеньором Гжегожем, - отвечала та.
Эухения выдохнула. Люкс с Гжегожем, значит, все в порядке.
Как ты думаешь, кто кого победит? – повеселев, спросила она.
Не сомневаюсь, что сеньор Фернандо, - ухмыльнулась Мартина. - При всем уважении к сеньору Максима, за последние два месяца он набрал не меньше десяти килограммов.
Они аппарировали на границу поместья, к заброшенной мельнице, которая стояла на давно пересохшей речке. Ни Макса, ни Фернандо не было видно, зато на траве на берегу расположились Эрнесто и Пиппе. Скатерть между ними была уставлена бутылками с виной и различными закусками. В паре метров от нее валялись завернутые в кусок холщовой ткани шпаги, судя по перепачканным пылью и паутиной эфесам, найденные где-нибудь на чердаке, не иначе.
Обжоры, - сказала Эухения.
Будешь обзываться, мы тебе не нальем, - не остался в долгу Эрнесто.
Пфф, я сама возьму, - она вытащила из пикниковой корзины кусок сыра, не глядя махнула рукой, призывая бокал, и заставила бутылку саму откупориться и налить вина.
Мартина помедлила, прежде чем присоединиться к ним – тем более что Эрнесто до сих пор пользовался всяким случаем, чтобы задеть ее, но присутствие Пиппе всегда смягчало его. Он махнул рукой, приглашая.
А где?..
Перерыв. Пока ничья, - ответил Пиппе.
Эухения задумалась, где они с Эрнесто провели ночь. Губы у Пиппе распухли и выделялись на лице непривычно ярким алым пятном. Неудивительно, что эти двое сидят здесь, а не в замке…