За что?!
Дотянулась, но едва коснулась обложки, дневник вдруг вспыхнул под ее пальцами, фиолетовая ткань расползлась клочками на глазах, страницы съежились и опять перед глазами поплыли проклятые буквы.
И в голове вдруг сами начали складываться в слова.
Я не знаю, Бог, есть ты или нет, но если ты есть, ты самая бессердечная тварь на этом свете, и я тебя проклинаю!
И Эухения не выдержала и закричала.
Потом, уже понимая, что происходит, в последней нелепой попытке сдержаться обхватила себя руками. Но яростное, глубокое, однажды разбуженное невозможно было остановить. Краем глаза она видела бегущего к ней, спотыкающегося на песке Ромулу, но адское пламя уже вырвалось наружу, выплеснулось, разлилось по озеру гигантской раскаленной волной, и ни прохлада воды, ни ветер, беснующийся в соснах, не в силах были остановить его.
========== Глава 124. Потерявшаяся вода ==========
Сова прилетает, когда я обрабатываю ингредиенты, только что собранные в сыром лесу. Мозг не занят, руки все делают сами, да даже если бы и был занят, мысли все равно свернули бы куда не надо. Чертов мальчишка, проводит со мной несколько жалких часов в сутки, а по факту отнял у меня всю жизнь. Порой мне даже кажется, что Альбус позвал его сюда для того, чтобы я убедился – так жить нельзя.
Для чего-то же он должен был его сюда позвать, а это самое безобидное, что можно представить. Дааа, пытаться понять планы Альбуса – задача сама по себе безнадежная. У него «в карманах» всегда найдется что-то еще. Лучше уж думать о тех минутах, когда мальчишка здесь. Бесстыдно, медленно, трется об меня, вызывающе глядя в глаза. Будто бы змея смотрит на того, кто играет на дудочке, вроде бы и послушна, но остается шанс, что укусит. И на самом деле непонятно, кто из нас змея. В этот момент слова Хенрика меня удивили бы, потому что я загораюсь сразу весь. Этим дурацким томлением, мысли путаются, и спроси меня про основной ингредиент самого простого зелья – например, перечного, я ведь не расскажу.
Нет, Альбус прав… прав…
Сова прилетает, и несколько минут после того, как староста сует ее мне в руки, вообще выпадают из памяти. Прихожу в себя на мыслях, что строчки неровные, на последнем слове не хватило чернил, они скорее процарапаны, и все это на странице, вырванной из книги, вместо нормального пергамента. Значит, писал наспех и Альбусу наверняка ничего не отправил, потому что дома только одна сова, которую он может использовать - пришлось бы на почту. А если не отправил Альбусу, значит, действительно есть шанс, что вернется. Впрочем, может, до вечера успеет и второе отправить. Хорошая почтовая сова вполне может проделать такое расстояние дважды за сутки в оба конца.
В следующий раз опоминаюсь, услышав шипение пламени в камине – превосходно, кажется, я выплеснул туда мед, вместо того чтобы выбросить ту кору, которая, как всегда, испортилась под воздействием магии при переноске. Зато эта самая испорченная кора разложена для просушки, а вот хорошей нигде не видно. Похоже, я ее уничтожил. На дальнем столе что-то лопается, несусь туда - и еще один сюрприз: когда успел включить горелку под пустым котлом, да еще большого размера? Понятное дело, хотел раскалить котел перед тем, как варить что-то, но вот что? Никаких нарезанных ингредиентов вокруг, зато вонь знатная, и едкая жидкость из лопнувшей склянки успела проесть стол.
Кажется, с меня достаточно!
Гашу все, дохожу до Астрономической башни и глотаю воздух, чуть наклонившись над перилами, ловлю редкие капли на язык. И конечно, именно в этот момент нелегкая приносит Поттера. Но разве могло быть иначе? Разве он мог остаться внутри в такую погоду, когда все приличные студенты не высовывают носа из своих гостиных. И дружка своего, Уизли, прихватил.
А если это сам-знаешь-кто? - перепрыгивая через ступеньку на крутейшей лестнице, говорит этот идиот. – Вдруг он опять взялся за старое?
Да нет, это просто чьи-то заметки, - отмахивается Поттер.
Приятель, это не просто заметки, а заметки, как управлять стихийной магией. Ты должен показать их Дамблдо…
Ну наконец-то, мистер Уизли, соизволили меня заметить…
Ну хоть ты-то не веди себя, как Гермиона, - говорит с досадой Поттер, поднимаясь следом. – Мне лично они вообще не нужны, я стихийную магию проявлял только в детст…ве.
И смотрит, смотрит зелеными гляделками.
Уизли, минус пять баллов с Гриффиндора за потрясающую манеру ходить. И оба, Уизли, Поттер – по десять баллов с Гриффиндора за неуважение к преподавателю.
Проношусь мимо: галерея, вниз, учительская, подземелье. В гостиной сбрасываю туфли – оказывается, так и ходил в домашних, падаю в кресло, притягиваю литровую бутыль с виски – пить нельзя, Маршан даже чары соответствующие на шкаф наложил, с хитрой печатью, но я их и снимать не стал, Люциус еще прислал.
Глоток. Еще глоток. Вдыхаю. Выдыхаю. Отпускает.
И ведь накладывал же Конфундус – доверять тетради и не рассказывать больше никому. Какого черта на Поттере все не работает или работает не так, как надо?! Наверняка теперь попрется к Альбусу и тетрадь предъявит. Почерк, конечно, не мой, с заклинанием подмены, но если Поттер ни за что не догадается, то Альбусу и взламывать чары не надо. Он меня знает как облупленного.
Глоток. Еще глоток.
Люциус, вывалившийся из камина, молча садится в кресло напротив и протягивает руку. Передаю бутыль ему.
Нарцисса увидела воспоминания о Рэнделле, - объясняет. Делает предупреждающий жест и болезненно морщится, будто бы я что-то успел сказать: - И не надо мне говорить, что ты говорил.
Да уж, отвратительная была затея. Люциус попросил научить Нарси окклюменции месяц назад. Мне хотелось хоть насколько-то отделиться от мальчишки, перестать быть для него в доступе на двадцать четыре часа в сутки, и я согласился. Тем более что Люциус отдал один из домов во Франции в пользование Анабелле. Конечно, он помогал прежде всего самому себе – если Анабелла его проклянет, то лишится убежища. С другой стороны, я понимал, что это, хоть и хорошее решение, все равно временное. Если Лорд когда-либо узнает об Анабелле, о ее силе… о силе Блейза, и о том, что ему и не подумали об этом рассказать, мало не покажется никому.
Я дал Нарси три урока и не отказывался продолжать, тем более что она продемонстрировала хорошие способности, и учить ее было легко. Она не боялась меня, и я давно уже знал про ее романы, в то время как Люциус до сих пор (при всей их очевидной безуспешности) делал попытки сохранить лицо. Но Люциусу показалось мало. Он стал заниматься с ней еще и сам. Разумеется, я предупреждал его, что торопливость в этом деле еще никому не помогала, но куда там…
Как много? – спрашиваю.
Как будто это имеет значение! – пренебрежительно фыркает он.
Да уж.
Люциус снова тянется к бутылке. Приглядываюсь – выглядит жалко. Волосы всклокочены, мантия помята и разорвана внизу, на щеке кровоточащие порезы – один явно от перстня, а второй уже от заклинания. Нарцисса не привыкла сносить неприятности молча, хотя всерьез ей достать мужа вряд ли бы удалось.
И какого драккла? – он выпивает сразу с полбокала. – Было бы это во времена ее интрижки с Антонином, - Люциус презрительно кривит губу, - или еще полгода назад, она бы и бровью не повела, а теперь, видите ли, ее предали.
А он, оказывается, не так уж слеп.
То есть она не знает, что это?..
Ты предлагаешь об этом рассказать?! – Люциус закашливается, чуть не подавившись.
Я в свою очередь давлю внезапную жалость. И ненависть к Рэнделлу. Конечно, мне бы и в голову не пришло рассказать Нарциссе. Только не это.
Люциус закрывает лицо руками.
Ты знаешь, я мог бы стереть ей… - начинаю я.
Нет, - он встряхивается. – Я сам должен с этим разобраться. – Люциус встает и ставит бутыль на стол. – Спасибо, Северус. Но мне пора повзрослеть.
Он неожиданно делает шаг ко мне, целует в лоб, словно младшего брата, и исчезает в камине, и единственным свидетельством его присутствия становится тонкий шлейф аромата - сладковатого, но с ноткой можжевельника.