Альбус… Несколько минут я позволяю себе насладиться воспоминанием.
…Я лежу грудью на столе, изо всех сил сдерживая стоны, и Альбус, завернув мою мантию и спустив брюки, входит в меня, почти одним движением, задерживаясь лишь на доли секунды.
Не бойся, - шепчет он, - не бойся, мой мальчик, нас никто не услышит. Даже он сейчас спит.
При каждом толчке он задевает простату, я кричу, и через несколько движений кончаю, до предела заведенный собственным и нашим общим бесстыдством. Но Альбус не торопится выходить из меня, только крепче стискивает в объятье, и я, ощущая, как мой собственный до конца выцеженный, но еще горячий член подрагивает вновь, изо всех сил подаюсь бедрами назад…
Неважно, что теперь.
Это было, было, - шепчу я, вздрагивая от волны возбуждения. Это было, и никому не отнять у меня память.
А теперь – вбросить ярутку, влить сок омелы, увеличить огонь, и в спальню: мои десять минут, чтобы прийти в себя.
Индивидуальные средства.
Гася огонь под контрацептивным, я вспоминаю мельчайшие подробности вчерашнего разговора. Два магических контракта Альбуса, в этом можно уже не сомневаться. Один за отношения, и один, возможно, за девственность?.. И этот подлец, таким образом, воспользовался силой самого Альбуса, чтобы наложить отворотные чары. Но как их снять? Люпин сказал, что с Блэка их снял тот человек, который накладывал. Что Блэк поставил их перед фактом, мол «хорошенько поговорил с ним». Но Альбус явно не будет просить снять чары. И вот вопрос, почему? Может ли он бояться этого человека?
Я наблюдал Альбуса во многих состояниях, но никогда не видел, чтобы он боялся. Однажды, еще когда я был шпионом и как-то уходил от него к Темному Лорду, мне показалось, что я почувствовал его испуг за меня, но это, конечно, чушь. Даже сейчас, после того, что связывало нас предыдущие одиннадцать лет, я уверен, он не стал бы беспокоиться.
«…должно быть, это могущественный волшебник, если он может заставить работать такой контракт…» «Потому что могущественный платит…» Индивидуальные средства.
О, Мерлин! Не хотела ли она сказать, что только Альбус дает силу контракту, и если он захочет его прекратить, то контракт просто перестанет существовать? Конечно! Так вот почему он пришел тогда ко мне, явно готовый нарушить все условия. В тот момент контракт не работал, потому что Альбус его отменил. И это значит – тролль подери, и как я раньше не догадался - что все это Дамблдору просто выгодно?!! Великий шахматист делает свои очередные ходы, небрежно двигая тем, другим, человеком и мной, верной пешкой. Что же он получает за контракт?
Помешивая кровеостанавливающее, я бросаю взгляд на часы на каминной полке: половина десятого. Сегодня мое дежурство, и я чувствую себя усталым, но зато сегодня уже можно принять зелье сна-без-снов. Я это делаю редко, во избежание привыкания. Так… три раза по часовой, три раза против, еще раз и еще раз. Насыщенный цвет напоминает какао, а пахнет, как тогда в Большом зале, хвоей.
Я тихонько смеюсь, вспоминая, как Альбус развернул меня к себе и поцеловал в губы, когда мы кончили, а я прошептал ему в бороду: «Если бы Помона знала!» В ответ на что получил совершенно неприличное хихиканье, которое то и дело слышалось потом, пока мы гоняли по замку нарушителей и шли к его комнатам, чтобы продолжить нашу восхитительную ночь…
Северус! – он почти застает меня врасплох. Ложка вздрагивает, и я непонятно каким чудом удерживаю ее в пальцах.
Альбус! Тролль тебя дери! - Большого вреда от лишнего движения зелью не нанесено, но все же оно будет менее эффективным. – Что тебе понадобилось в такое время? – да, я зол и не считаю нужным скрывать свою злость.
Не кажется ли тебе, что ты мог бы быть более вежливым? – его тон немногим менее, чем угрожающий, о, я его, такой, хорошо знаю.
Мог бы. Но я вам не комнатная собачка, и я вас к себе не приглашал. А теперь, будьте добры, выйдите и подождите меня в гостиной, потому что мне надо доварить зелье, а это требует полной тишины и концентрации.
И… сколько мне тебя ждать?
Пять минут.
Напряжение такое, что на секунду у меня мелькает мысль, что он вот-вот впечатает меня в стену. Но Альбус только коротко бросает: «Мстишь?», разворачивается и уходит. Я слышу, как скрипит кресло в гостиной, дверь в лабораторию захлопывается. Значит, ему что-то от меня нужно. Что ж. Пусть ждет. Мог бы и Патронуса с сообщением прислать.
Дыхательная гимнастика помогает прийти в норму. Нет, я не мщу за то, что днем, когда я пришел к нему по его заданию, он меня не принял. Я просто не хочу его видеть – не сейчас. Я должен понять его игру, максимально приблизиться к разгадке, чтобы составить хоть какую-то конкуренцию на поле. Иначе… Нет, никакого «иначе» нет, Северус Снейп, и ты это знаешь. Никогда не думал, что придется играть против Альбуса, но в 17 лет не думал и что придется играть против Темного Лорда. А ведь как-то смог и переиграл же. Пусть не насовсем, а на время, пусть с помощью того же Альбуса. Значит, вопрос в том, чтобы найти союзника. Размышляя, я довожу зелье до готовности, накрываю его, разливаю остывшее контрацептивное по колбам и решительно открываю дверь. Альбус сидит, чуть наклонившись к огню, и его ощутимо бьет дрожь.
Мерлин, кажется, он весь горит. Когда он поворачивается мне навстречу, я невольно дотрагиваюсь ладонью до его лба. Так и есть. Глаза у него больные, тусклые, и я невербально призываю перечное.
Альбус берет его и держит в руках на коленях. Во всей его фигуре такая обреченность, покорность, что мое сердце начинает стучать, как бешеный мячик.
Альбус, ради Мерлина, что?
Он качает головой:
– Уже ничего не изменить.
И это, конечно, не о простуде. Но… мог ли он прочитать мои мысли? Через стены? Не глядя в глаза? Вряд ли. Альбус, конечно, многое может, но не все. Значит, случилось что-то еще, о чем мне знать не положено. Связано ли это с Поттером? С Блэком? Мысли мечутся лихорадочно от предчувствия, от бессилия. Я не могу, я просто не могу его видеть таким. Мерлин, я когда-нибудь с ним развяжусь?
Ты… ничего… не сможешь… сделать, - выдавливает он из себя, и в его глазах – слезы. Он не скрывает их. Мать твою! Мне хочется заорать.
И я, кажется, действительно ору, повторяя свой вопрос:
Что?!! Альбус, ради Мерлина, что случилось?!
Все… слишком… давно… - шепчет он, не глядя на меня. И вдруг опоминается. Как будто и не меня он здесь ждал: - Прекрати!
Тон его злой, и жесткий, слез моментом нет. И температуры как будто тоже. И губы сжимаются и разжимаются так, как будто меньшее, что он хочет сделать – избить меня.
Мне надоели твои истерики, Северус! У тебя есть обязанности, и я требую, требую, чтобы в разговоре со мной ты не выходил за их рамки! И пока ты подчиняешься мне, как директору этой школы, будь добр выполнять свои задания.
Я смотрю на него, опешив. Это что, новый вид эмоциональной раскачки? Что ж такое-то? Когда бьют и ласкают, а потом снова бьют, я еще могу понять, а когда то притворяются беспомощным, то через пару минут становятся мелкопоместным тираном, это уже из ряда вон… Как будто в нем одном два разных человека!
Я жду ответа, - напоминает он мне, не вполне понимающему, какой ответ требуется. И сверлит, сверлит темными от гнева глазами.
Я не буду выходить за рамки и буду выполнять задания, директор, - на всякий случай покорно говорю я, изображая тупого первоклашку.
С минуту он давит гнев. Грудь его вздымается. Я прошу прощения, иду в кухонный закуток и призываю чайник. Альбус терпеливо ждет, пока я заклинаниями кипячу воду, завариваю чай и разливаю его по чашкам. Его лицо вновь кажется расслабленным.
Что за приступы он переживает, хотел бы я знать?
Альбус берет чашку, которую я посылаю к нему с помощью беспалочковой магии, смешно прихлебывает и закрывает глаза. Сейчас он снова похож на себя прежнего, чудаковатого пожилого волшебника.
Я не смог принять тебя сегодня, - говорит он тихо.
Я понял, - усмехаюсь я.