Когда ты идешь на встречу?
Я не хочу на нее идти.
Но выбора нет, не так ли?
Это вы меня ставите в позицию без выбора. Пусть Кавендиш не стал вас слушать. Но вы – глава Уизенгамота, вы могли бы поговорить с кем-то еще, кроме Кавендиша. С его начальством, например. А ваш друг Грюм?
Грюм сейчас далеко отсюда. Это дело чести. Она была дочерью члена ордена.
Ордена давно нет, Альбус. И я не вижу, чтобы кому-то, кроме вас, было до нее дело.
Орден будет возрожден, и ты знаешь об этом. Кроме того, ты сам предполагал, что ее убили.
Если бы я знал, что из этого получится, я бы держал свои соображения при себе, - хмыкаю я, но Дамблдор не обращает на меня внимания.
А теперь тебе предлагают заниматься тем, чем, судя по всему, занималась эта бедная девушка, - добреньким тоном продолжает он.
Если она этим занималась, Альбус, то она была вовсе не бедная. Кроме того, она сама выбрала свою судьбу.
Ты когда-то тоже выбрал не ту сторону, - «мягко» напоминает Дамблдор.
Но я ее сменил, - холодно говорю я. – А вот то, чем вы предлагаете мне заниматься… Если об этой встрече узнают в аврорате, они меня в порошок сотрут. С моей репутацией это может означать только Азкабан.
Ни то, ни другое, Северус. Я позабочусь о тебе, - уверенно отвечает он.
Мне бы эту уверенность, думаю я, назавтра идя к дому того, кто носит псевдоним «мистер Виллен». И чья это уверенность: того Дамблдора, которого я знал, или того, которого я бы предпочел не знать никогда?
Дом Гаспара Горбина, брата одного из владельцев «Горбин и Бэркс», который выступает посредником во всем, что касается темных зелий, кажется мирным и спокойным. Дверь мне открывает юный компаньон Горбина, мой старый знакомый. По широкой каменной лестнице – довольно приличной, с ковровой дорожкой - мы поднимаемся наверх.
Предчувствие охватывает меня на последних ступеньках.
Мистер Горбин в кабинете, - говорит, почтительно кланяясь, компаньон и поворачивается ко мне вполоборота, чтобы открыть дверь.
И в эту секунду я выхватываю палочку, поворачиваюсь, и, мгновенно выставив щитовые чары, бегу по лестнице назад, чтобы в следующую секунду услышать град заклятий, разбивающихся о мой щит. И увидеть, как входная дверь закрывается прямо передо мной на два больших засова, а перед окнами вспыхивает тщательно выстроенный магический барьер. А еще - понять, что пути к отступлению отрезаны. Все.
========== Глава 28 В ловушке. ==========
Четверых нападавших я вижу лишь в свете вспышек заклятий и магического барьера, который высвечивается всякий раз, когда я делаю шаг в сторону окна. Снять его возможно, но на это нужно время, а времени у меня как раз нет. С засовами – то же самое. На них – темные проклятья, и их не обойдешь просто так. Надо разрушить дверь, а значит, нужно пространство для маневра.
Под ноги мне скатывается тело горбинского компаньона. Отшвыриваю его пинком – проверять, жив ли он, некогда. Вроде непростительных пока не звучало. И это значит, что меня хотят взять живым.
Все равно не уйдешь, Снейп, - доносится хриплый голос с лестницы. Незнакомый. Но положения это не облегчает. Пока что я удерживаю их на верхнем этаже, благо лестница достаточно узкая, но долго так действовать невозможно.
Двое из них, следуя тактике группового боя, прикрывают щитами двух других, пытающихся прорваться сквозь мои барьерные заклинания. Мне же приходится удерживать свой собственный щит, поддерживать и менять барьерные и одновременно наблюдать за дверью. Как долго это будет длиться - непонятно. Силы примерно равны, и я знаю, что устану не скоро. Все эти годы я старался поддерживать форму, тренируясь как один, так и с любителем дуэлей - Флитвиком. Если что, у меня в кармане еще и пара поддерживающих зелий найдется.
Нападавших было больше, но двоих, самых слабых, атаковавших меня, как только я спустился, снизу и слева, я вырубил сразу. Очнутся они не скоро, минимум через пару часов. И все же наверняка где-то есть резерв. Если я и выберусь из дома, они прихватят меня снаружи. Слева от лестницы - дверь во внутренние помещения, и возле нее никого нет. Либо это обманка, либо слабое место в плане. Но, судя по тщательности приготовления засады, вряд ли у них есть слабые места.
За дверью во внутренние помещения есть потайной проход. Это-то меня и смутило: Гаспар никогда не принимал меня в кабинете наверху. Если добраться до прохода… Если хоть куда-нибудь добраться, можно отправить Патронуса – к Альбусу. Если только он не…
Я в очередной раз меняю барьер. Один из удерживающих щит вдруг кричит что-то на непонятном мне языке, отскакивает в сторону и скрывается сбоку галереи, за дверью. Пошел за помощью, надо думать. Массой задавят.
Безусловно, моя позиция и так уязвима. Стоит проколоться - и меня отшвырнут спиной к магическим барьерам, или к двери, прямо на проклятые засовы. Чтобы добраться до потайного прохода, нужно миновать дверь, и пока я буду снимать с нее заклинания, бравые ребята спустятся по лестнице.
Дверь, в которую убежал четвертый, открывается, и из нее выскакивают еще двое, и я достаю одного из них Сектумсемпрой, ослабив на секунду щит. Волна неотраженного Круцио бьет меня вскользь, обжигая половину тела сотнями раскаленных иголок. Нападавшие мгновенно пробивают барьер, выставленный над перилами, и раненный мной падает вниз. За ним прыгает вновь пришедший, и мое заклятие, посланное все еще дрожащей рукой, идет мимо. А наверху снова четверо, и теперь меня атакуют с двух сторон, и мне, ослабленному, надо действовать с удвоенной скоростью.
Кажется, мне скоро конец.
Я понимаю это так же ясно, как вижу улыбку на лице парня, который, не обращая внимания на раненного товарища, лениво посылает в меня заклинания. Улыбка предвкушения и торжества. Вскипающее при виде ее бешенство придает мне сил, и следующая Сектумсемпра отбрасывает его через всю комнату к нужной мне двери, а еще одна бросает на перила того, кто уже на середине лестницы. Я выставляю барьер между ним и следующим, но это уже – от отчаяния, так как весь периметр лестницы барьерными заклинаниями надолго не оградить, слишком большое пространство. Кажется, в меня попало еще что-то, так как начинает кружиться голова, а во рту появился нехороший привкус. Последним усилием я все-таки выстраиваю общий барьер и завязываю его на магию парня, стекшего по перилам.
– Вим дедуко*!
Это – темные искусства, отвратительная штука. Пока он не умрет, каждая их попытка прорвать барьер будет отражаться силами их товарища. Но о том, что я способствовал чей-то смерти, я буду думать потом, не в пылу битвы. Если у меня еще будет такая возможность.
Сколько у меня времени? Минута? Полминуты?
Удерживая щит слабеющей рукой, нащупываю в кармане мантии четырехгранный фиал с укрепляющим и вливаю его в себя одним глотком. В голове сразу проясняется, и я прихожу в себя как раз вовремя, чтобы выставить очередной барьер. Четвертый, очевидно, мертв. Нападавших осталось трое. Однако это ни о чем не говорит. Все они достаточно натренированы, а тот, кто поддерживает щиты – высокий крепкий мужчина со светлой лентой в длинных черных волосах - силен в беспалочковой магии и очень искусен. Даже в аврорате волшебников, которые могут выставлять стабильные щиты, раз-два и обчелся. В-общем, радоваться нечему. А уж когда он начинает кидать взгляды на входную дверь, как будто ждет помощи оттуда, я понимаю, что времени осталось совсем мало.
Наверное, я никогда больше не смогу посмотреть Альбусу в глаза, мелькает у меня в мыслях. Ну что ж, значит, такова судьба. Точным движением я швыряю на середину лестницы зелье ночи. Ее мгновенно заволакивает густым удушливым дымом, а я бегу к заветной двери влево, где путь к отступлению мне отрезает магический барьер. Почему-то я был в этом уверен.
Засов на двери чуть дергается. Стоя в луже крови среди трех раненных и двух оглушенных, я выставляю барьерное заклинание на вход и связываю его с силой всех пятерых. Это отнимает так много энергии, что от слабости у меня подкашиваются ноги и двоится в глазах. Надрывно кашляя от дошедшего до меня дыма, я падаю на колени и еле удерживаю барьерные заклинания на лестнице и щит. Входная дверь приоткрывается, раненые дергаются и хрипят, а лохматый, стоя у разрушенных перил наверху, кричит какую-то фразу на незнакомом языке. Должно быть, просек мою стратегию и велит убираться. Решил, что раз я на коленях, то сами справятся, а товарищей губить необязательно.