– Директор, - говорю я, - это наверняка…
Северус, я же сказал вам, - нетерпеливо прерывает он меня, передергивая плечами и не останавливаясь. В молчании мы доходим до кабинета, потом я следую за ним в гостиную. Альбус не гонит меня, но мне почему-то ясно, что ничего хорошего это не означает.
В гостиной я без приглашения сажусь на диван, Альбус падает в кресло, и передо мной появляется бокал с дорогим маггловским коньяком. Мой бывший любовник пытается подсластить пилюлю. Что ж, то, что меня так привечают, говорит о том, что я получу хоть какие-то объяснения.
Альбус снимает очки и не отводит взгляд - холода в нем нет. А такое родное лицо вдруг кажется старым и усталым.
Я совершил ошибку, Северус, - говорит он тихо, - пытаясь вернуть в свою жизнь человека, которого не следовало возвращать. Я был ослеплен нахлынувшими чувствами, и не разобрался в том, кто же действительно мне нужен. – Его взгляд соскальзывает куда-то на стену над моим плечом. – А теперь уже поздно, мальчик мой. Я поклялся своей магией, и за каждую измену я буду отдавать часть силы.
Что-о-о?! Альбус, как вы могли!
Я в шоке смотрю на Дамблдора. На его лице – сожаление и смирение.
Кто он?! – кричу я, срываясь с дивана. Бокал отскакивает от моей руки и врезается в стол, разлетаясь на тысячи осколков. В нос ударяет запах коньяка. – Кто он?! – кричу я, нависая над Альбусом.
Он смотрит на меня, не мигая, не отвечая, не двигаясь, и всем своим видом как бы признавая мое право орать на него. Это отрезвляет, и я падаю обратно, закрывая лицо руками.
Потом, после недолгого молчания, глухо спрашиваю: - И кто же вам действительно нужен?
Мне кажется, ты знаешь ответ. – Он поднимается. – Я хотел бы отдохнуть, Северус. Мне завтра предстоит нелегкий день.
Я киваю и иду к камину, чтобы перенестись в свои комнаты. Говорить больше не о чем.
Северус, - доносится мне в спину. Я застываю с щепотью летучего пороха, утекающего сквозь пальцы. В груди безумной птицей взметывается надежда. – Существуют ли такие отворотные средства, которые убивают только страсть, не убирая чувство привязанности?
Существуют, - говорю я. Голос не слушается меня, срываясь хрипом. – Они действуют временно. Самое большее - год. Я сделаю зелье к концу каникул.
Вернувшись в свои комнаты, я долго стою посреди гостиной, изучая носки собственных ботинок. Кто бы ни был этот человек, он имеет беспрецедентное влияние на Альбуса. И думая об этом, я испытываю не ревность, а страх.
Конец POV Северуса
========== Глава 6 Баронесса ==========
Рано утром 24 декабря 1993 года баронесса Мария Инесса де Ведья-и-Медоре стояла посреди лаборатории в подвальном этаже дома своего отца в Толедо. Тусклые предрассветные лучи падали сквозь зарешеченное окно под потолком на деревянный стол, весь в пятнах от ингредиентов, бликовали на боках медных котлов, играли в пустых колбах, гнездившихся на стеллажах вдоль стен. В воздухе явственно ощущались запахи полыни и мяты.
Баронесса, одетая в простое темно-коричневое платье и мантию того же цвета, устало опиралась ладонями на крышку стола. Ее смуглая кожа, воспетая мадридскими поэтами, посерела от бессонных ночей, зеленые глаза с темными крапинками, которые с равной силой могли заставить задрожать от страсти и от страха, потеряли свою яркость, медные волосы, свернутые в скучный пучок, приобрели оттенок ржавчины, а сама она постарела лет на десять за какие-нибудь две недели и выглядела отнюдь не на свои сорок. И все же, несмотря на то, что, казалось, стоит Марии Инессе сделать одно неосторожное движение, и она рухнет на пол, в ее облике сохранялись и величественность, и властность, которые позволяли ей управляться с многочисленными детьми и другими представителями рода, не превращая ее в домохозяйку, замотанную бесконечными семейными делами, и делали ее одной из самых уважаемых волшебниц Испании.
Ни-че-го, - выдохнула баронесса, окинув лабораторию внимательным взглядом.
Ответ был неоднозначным, поскольку она и сама не знала, что искала здесь. Что-то, что, возможно, натолкнет ее на мысли. Она перевела взгляд на толстую стопку тетрадей, лежащих на высоком подоконнике и, решительно тряхнув головой, призвала их на стол невербальным беспалочковым Акцио. В тетрадях, принадлежавших ее дочери и сыну, были расчеты по зельям, вклеенные рецепты, результаты экспериментов. Она пролистывала их внимательно, как будто бы не делала того же самого полчаса назад.
В последнюю тетрадь были вложены английский «Вестник зельеварения» и два пергамента. Баронесса перечитала их.
«Эта дискуссия стоила того, мисс Уильямс.
Северус Снейп»
«Мисс Уильямс! Меня действительно интересуют эксперименты с лекарственными зельями на основе драконьей крови, а искушение пользоваться столь редкими и дорогими ингредиентами бесплатно, несомненно, велико. Однако мне бы хотелось более подробно узнать об участии в ваших совместных экспериментах Джафара Эн-Назвийя.
Северус Снейп»
Ничего, - выдохнула она, вновь отправляя тетради на подоконник.
Зависит от того, что ты ищешь, - мягко сказали за ее спиной.
В дверях лаборатории стоял ее муж, барон Леонардо де Ведья-и-Медоре. Это был полноватый мужчина лет пятидесяти, с улыбчивым лицом и светлыми волосами, большая часть которых уже превратилась в седые. Баронесса была выше его на полголовы.
Она не обернулась, ожидая, пока он сам не обойдет ее и не окажется перед ней.
Зацепку, какие-нибудь следы, объяснение того, что она скрывает что-то, причину, по которой она это делает.
Барон вздохнул. Его голубые глаза потемнели. Он осторожно помял рукой седую бородку.
– Это может быть всего лишь реакцией на травму, - предположил он. – Ее изнасиловали, она была в коме и теперь парализована.
При слове «изнасиловали» из груди баронессы вырвался крик. Муж заключил ее в объятие, поглаживая по спине.
– Она еще не пришла в себя, - продолжал он. – Надо дать ей время.
Баронесса помотала головой:
Нет, Лео, есть что-то, помимо всего. Что-то, что, по ее мнению, еще более ужасно, чем…
На ее глазах погиб друг детства. Может ли быть что-то более ужасное? – напомнил тот. И заметил с грустью: - Даже самые сильные ломаются, а ей всего четырнадцать.
Только не она, - прошептала баронесса со слезами на глазах.
Леонардо вздрогнул. Он не помнил, когда видел Марию Инессу плачущей, и видел ли когда-либо. Ему и самому было трудно сдерживать эмоции. Ведь речь шла о его собственной, и, более того, самой любимой дочери. Отношения Леонардо де Ведья-и-Медоре с женой были скорее дружескими, завязанными на воспитание детей, и всю свою нерастраченную любовь барон направил на Эухению Викторию. Его средняя дочь была бы копией баронессы, если бы не голубые глаза.
Почему ты думаешь, что причина в ее работе?
Потому что она сказала «больше никаких экспериментов». Она могла бы и не говорить об этом: всего лишь день, как она пришла в себя.
Этому есть объяснение. Желчь и кровь дракона очень дороги. Ферма разрушена, и драконы больше не служат семье Вильярдо.
Да, но оба они - и она, и Ромулу - вернулись оттуда на драконах, - возразила баронесса, пряча лицо на плече мужа.
Это действительно странно. Но, возможно, ферма еще не догорела к тому моменту.
Слишком много странностей, Лео, слишком, - глухо выговорила она.
Ты была там, – вдруг сказал барон.
Он отстранился от жены и посмотрел ей в глаза.
Да.
И что же ты нашла?
Следы темного заклятья, убивающего все живое в радиусе нескольких миль вокруг. Я не знаю его.
Они помолчали.
– Увы, я разбираюсь лишь в тех проклятьях, которые вызывают медленное или быстрое умирание. В любом случае, во всем том, что еще можно остановить. Или замедлить. Я врач, а не воин, – он сокрушенно помотал головой. – Ты могла бы спросить своего отца.