– Он не говорил, когда будет?
– Нет, – ответил теперь тот, который был одет более солидно.
– Ну, тогда я здесь подожду? – робко спросил Алексей.
– Пожалуйста, – небрежно ответил почтовый служащий.
Алексей сел на стул. Сначала ничего не происходило. Потом два человека, похоже, вовсе перестали обращать внимание на то, что они не одни, и, начисто забыв про него, вели себя так, будто в помещении, кроме них, никого нет.
– Чего будем делать? – спросил тот, что посолидней.
– Не знаю… Что мы наделали… почему, зачем прибежали сюда?
– Вот и я не понимаю. Какого лешего нас сюда понесло?
Может, пойдем отсюда подобру-поздорову…
– Вот так возьмем и уйдем?
– Да, а что?
– Ну, Виктор, давай попробуем.
Они подошли к двери, почтовый служащий толкнул ее плечом. Дверь не поддалась.
– Эй, ты чего, дверь запер? – обратился он к Алексею.
Архивариус отрицательно помотал головой и для пущей убедительности уточнил:
– Не запирал. Да и как я могу, у меня же ключей нет.
Тот, которого звали Виктор, тоже попробовал открыть дверь, но с тем же успехом, что и почтовый.
– Лёва, а если вместе навалиться?
Почтовый пришел на помощь Виктору, но и у них двоих ничего не получилось.
– А она как будто и не заперта вовсе.
– Чертовщина какая-то… – резюмировал Виктор. – Но линять нам отсюда надо точно. Давай через окно попробуем. Пока Иванов не пришел. Это же первый этаж?
– Конечно, первый, – подтвердил Лев.
– Тогда годится. – И Виктор направился к окну, Лев – за ним, но почти сразу остановился.
– Кстати, а ты зачем сюда пришел? – вспомнил он опять о существовании архивариуса.
– Не знаю… На прием… – неуверенно пролепетал Алексей.
– Странно. Но вообще-то, шел бы ты лучше отсюда подобру-поздорову, – посоветовал Виктор, – хотя как знаешь, – и махнул рукой. Кто он такой, этот Алексей, чтобы давать ему советы и вообще проявлять заботу. Ведь не друг же и не сослуживец. Да, живут они в одном городе, но и что с того?
…Они подошли к окну и без труда распахнули раму. Вскарабкались на подоконник, подбадривая и помогая друг другу. Приготовились прыгать, посмотрели вниз, вычисляя, куда лучше приземлиться, или, точнее, рассчитывая траекторию прыжка, чтобы не угодить в полураскрытый канализационный люк.
Виктор Подольский стоял на самой кромке подоконника, уже занеся ногу для прыжка. Вдруг он увидел, что, вместо пробивающейся к солнцу сквозь окурки, бумажные обрывки и старый чай (который Фрумкин почему-то всегда выбрасывал в окно, приговаривая «для удобрения») майской травы, перед его глазами простирается бесконечная пропасть, а они с Лёвой возносятся все выше и выше, точно на скоростном лифте. Под ними с ураганной быстротой высился этаж за этажом – окно, промежуток стены, снова окно, снова стена и так далее. И вот они уже взмыли на небывалую высоту, Подольский даже и не думал, что такая вообще существует. Ветер, гуляющий за окном, обдувал их со всех сторон, бил в лицо и трепал волосы. Они стояли на маленьком спасительном подоконнике точно на краю скалы, готовые рухнуть вниз, устремившись прямо в пропасть. И разбиться, конечно, насмерть, если во время полета не остановится сердце и они не шлепнутся на майскую травку уже холодными трупами. Виктора зашатало: он и меньшей высоты боялся как огня. Бухгалтер ухватился за Фрумкина, который сам был не в лучшем положении: бледный, глаза вытаращены, распростертые для равновесия руки… Взгляд, словно магнитом, был прикован к тому, что творится внизу, к пропасти под ним, которая постоянно увеличивалась и расширялась.
– Лёва…
– Виктор…
Ветер на секунду притих, но тут же обрушился на беглецов с новой силой. Подольский, с трудом удерживая равновесие и балансируя как акробат, слишком накренился вперед, но успел схватиться за Фрумкина обеими руками. Тот от неожиданности оступился, и… Пропасть внезапно приблизилась, они рухнули…
Звук резко распахнувшейся двери и звонкое:
– Стоять. Не падать!
Голос Иванова раздался точно выстрел, перекрыв в мгновение все остальные звуки – вой ветра, крик падающих в пропасть Фрумкина и Подольского. Пространство застыло, превратившись для беглецов в жесткую материю. Они замерли на месте в нелепых позах падающих вниз самоубийц. Под ними зияла пропасть, подоконник ушел из-под ног. Они парили в воздухе, но что-то им мешало сорваться и упасть. Иванов приблизился к окну и протянул к ним руку. Фрумкин и Подольский почувствовали, что, хотя их тела совершенно не слушаются головы, они вновь обретают способность стоять на подоконнике, дышать и говорить.