– Ксения могла ошибаться.
Марк замолчал, снова прижав ее к себе и о чем-то думая.
– Пойдем в дом, – через несколько секунд сказал он. – Ты совсем замерзла.
Глава 6
На большом чердаке родительского дома все давно поросло паутиной, в которую Марк не преминул вляпаться. Обстановка чердака почти не изменилась с тех пор, как он последний раз был здесь. Лет пятнадцать назад, а то и все двадцать. Разве что стало чуть больше коробок со старыми вещами. Ближе ко входу пыли и паутины было немного меньше: весной приходили рабочие чинить протекающую крышу, а дальше все покрылось забвением.
Кроме паутины и числа коробок, изменилось еще и то, что теперь Марку было намного труднее сюда забираться. Откидная лестница не была приспособлена для лазания по ней таких калек, как он.
Закрыв за собой дверцу в полу, Марк поднял выше мощный фонарь и огляделся. Паутина свисала с потолка, обвивала коробки и путалась в волосах, пахло пылью и немного сыростью. Когда-то он проводил здесь много времени и мечтал однажды превратить этот чердак в настоящую мастерскую художника. По крайней мере, именно так она виделась ему в тринадцать лет. Чуть дальше, возле окна, стояли два старых кресла, небольшой стол и в углу даже сохранился его мольберт. Марк подошел к нему ближе, с удивлением замечая на полу коробку акварельных красок. Конечно, они давно высохли, но все равно вызвали улыбку. В детстве и юности он любил рисовать акварелью. На масло не хватало терпения и времени. Хотелось все, сразу и побыстрее, где уж тут ждать пока высохнет предыдущий слой, чтобы нанести новый.
Он поставил фонарь на столик и сел в одно из кресел, подняв вверх столб пыли. Под потолком висела и лампа, но зажигать ее он не стал. В доме все давно спали, поэтому он мог бы остаться в столовой или гостиной, но не хотел, чтобы ему кто-то помешал. А дело у него было важное.
Лицо, которое он увидел в елочной игрушке, не заставило себя ждать, явилось прямо во время ужина, чем так сильно напугало его. Марк давно привык к призракам, хоть в последнее время они являлись все реже и реже, словно обиделись на то, что он перестал звать их. И все же он считал, что давно не боится их, но сегодня за ужином испугался примерно так же, как тогда, когда увидел их впервые.
Он почти не слышал того, о чем болтали за столом. Замечал внимательные взгляды Риты, но никак не мог заставить себя включиться в разговор. Слух сам вылавливал малейшие шорохи, которые не укладывались в общую картину и казались лишними, а обоняние не чувствовало почти ничего, кроме отвратительного запаха разложения.
Осторожные тихие шаги он услышал еще до того, как увидел призрак. Шаги походили на шорох листвы за окном во время сильного ветра, но он без труда распознал их в общей какофонии звуков, потому что раньше часто слышал, особенно по ночам, когда весь мир затихал, погруженный в сон. Запах разложения усилился и забил собой все остальное. Марк чувствовал, как Рита коснулась его руки и задала какой-то вопрос, но смог только процедить что-то нейтральное в ответ. А потом увидел его.
Сначала только лицо, точно такое же, как в отражении оранжевого шара: чуть одутловатое, как будто отечное, с большими глазами и падающей на лицо темной челкой. Оно принадлежало молодому мужчине, но почему-то очень маленького роста, не больше метра. И лишь в следующее мгновение, когда очертания призрака проступили полностью, Марк понял, что он имел нормальный рост, просто… нес свою голову в руках.
Марк вскочил на ноги, не справившись с собой, перевернул стул и, кажется, напугал всех. А призрак все шел и шел вперед, приближаясь к нему, распространяя вокруг себя отвратительный сладковатый запах.
Его губы шевелились, но как Марк ни напрягал слух, он не мог расслышать ни слова. Все вокруг галдели, что-то спрашивали, слышался детский плач. Звуки доносили до него как сквозь вату или сон.
«Отдашшшшшь…»
Марк не был уверен, что слово не почудилось ему. Уже в следующую секунду шипение, похожее на змеиное, заполнило его голову. Он крепко сжал зубы, но когда призрак чуть качнулся к нему, накрыв его волной отвратительной вони, Марк не выдержал и рванул к выходу из столовой.
На улице стало немного легче. Свежий морозный воздух, смешанный с запахом еловых веток, понемногу вытеснял из легких сладковатую вонь разложения.
После разговора с Ритой он входил в дом с опаской, однако призрак уже ушел. В воздухе витал лишь остаток его вони, но и она быстро рассеивалась, заглушаемая ароматом свежей ели, запеченного мяса, овощей, фруктов и бенгальских огней, как и должен пахнуть дом перед Рождеством. Марку удалось остаток вечера провести нормально. Свою молчаливость он объяснял головной болью, а до истинных причин никто не допытывался. Только один раз он тихо спросил у отца, не умирал ли недавно кто-нибудь поблизости необычной смертью. Тот смерил его странным взглядом, однако ответил, что ничего такого не случалось, не став развивать тему дальше. Гретхен тоже вела себя как обычно, бегала и играла с дочкой Франца, не прислушиваясь и не приглядываясь ни к чему необычному.