Когда – то давно ещё на первом курсе, Илона твёрдо решила, что детская и подростковая психология не для неё. Пользуя тот дар, коим владела, кропотливо и вдумчиво приручая его год за годом, и не планируя им пренебрегать, Илона все же отдавала себе отчёт, что до конца его не понимает, всей его силы и возможностей наверняка не знает. Более того, не уверена, что жизни хватит на то, чтобы все разложить по полочкам, окончательно разобраться и расставить точки. Пламя было своенравным, подчас непредсказуемым, насмешливым и даже подлым. Отнюдь не всегда Илоне удавалось найти контакт, почувствовать единение и уверенность. Иной раз её штормило, уводило куда-то в сторону. Случалось, не получалось ничего, огоньки лишь слегка приподнимали рыжие головы, потягивались, нежились, резвились, чтобы забавы ради в любую секунду опалить Илонины внутренности и пальцы почти нестерпимым жаром, а уже в следующее мгновенье вдруг присмиреть и действовать с ней заодно. Не будучи уверенной в том, что контролирует огонь, владеет им полностью, на сто процентов, Илона сторонилась детей.
Как знать, что может случиться?
Дети, чаще всего невинны и экспериментировать на них Илоне претило. Другое дело взрослые с их пороками, страстями, желаниями.
Что касается собственных детей, то тему материнства Илона для себя закрыла раз и навсегда. Мыслей о том, чтобы "родить для себя", она не допускала в принципе, а желающих делать это вместе так и не нашлось. Появилась было, замаячила тусклым светом надежда, но быстро исчезла, растаяла.
Однажды они с Сергеем сидели в ресторане, потягивали охлажденный Эльзаский "Рислинг", закусывая его разнообразными сырами и фруктами. Вечер был томным, неспешным, полным неги. Илона чувствовала себя такой счастливой, такой во всех смыслах сытой и до неприличия удовлетворенной, что из глубин её существа сам собой появился вопрос:
– Скажи, а ты хочешь детей? – глубоким, чувственным голосом спросила она.
– Илона, милая! – Сергей мягко взял её руку, сжал её крепко, а после поднёс к губам, – Ну какой из меня отец?! Верно! Никакой! Нет. Я никогда не хотел и не хочу детей. Меня не умиляют и не трогают эти бесполезные, требовательные, зависимые создания, пьющие кровь своих родителей и пожирающие их жизни большими ложками. Надеюсь, ты не собиралась сообщить мне, что беременна?
– А если да, то что? – Илона поморщилась и решительно забрала у Сергея руку. Затем сделала большой глоток из бокала, не отводя от любовника горящих, влажных глаз.
– Если да, – Сергей аккуратно вытер губы полотняной салфеткой, и прямо посмотрел на Илону, – то тебе придётся либо сделать аборт, пока позволяют сроки, либо растить этого ребёнка одной.
– Без вариантов? – хрипло уточнила Илона, понимая, что все уже сказано и вопрос её явно лишний.
– Без единого варианта, моя дорогая! Без единого! – ответил Сергей и откинулся на спинку стула.
Сергей прекрасно знал, как дорог Илоне, значительно дороже всех и вся. Его значение в жизни подруги переоценить невозможно, оно несравнимо с неизвестным каким-то, гипотетическим ребёнком. Сергей не ошибался. И поскольку ни от кого другого Илона детей не хотела, то, разумеется, решила, что матерью ей не стать. Тем более что возраст у неё был далеко не юный.
Бывали случаи, когда Илона не рассказывала пациенту о том, что узнала, когда добралась до его подсознания и раскопала-таки корень проблем. Некоторые воспоминания и опыт оказывались столь чудовищными, что их однозначно надлежало уничтожить, похоронить и навсегда лишить возможности заявить о себе когда бы то ни было. Недолго думая, Илона использовала огонек для того, чтобы человек бесповоротно забыл о том, что его что-то мучило. Она словно бы делала генеральную уборку, удаляла все то, что мешало жить, раздвигала тяжёлые пыльные шторы и впускала солнечный свет. Пациент просыпался, он ведая о том, что произошло, но чувствовал себя бодрым, полным сил и желания жить. Илона представлялось ему волшебницей, доброй феей из сказки, что разрушила сырые стены темницы. Однако игры с разумом опасны и непредсказуемы, чудо не происходило сразу. Действовала Илона очень аккуратно, неспешно, подобно саперу на минном поле или как если бы слой за слоем снимала с луковки шелуху.