Мерзкий, сильный запах проникал в легкие, вызывая отвращение. Она мотнула головой, стараясь прогнать его, но он стал только сильнее и назойливее, окутывая ее невыносимой вонью. Маара с трудом приоткрыла глаза, и, не удержавшись, звонко чихнула, вызвав волну смеха. Она попыталась сесть, но твердая рука тут же уложила ее обратно, предотвратив попытку.
-Я бы на твоем месте этого не делала, деточка, - проворчал голос над ее ухом, но в нем, не смотря на кажущуюся суровость, звучала только доброта и забота,- это же надо было угодить под несущуюся во весь опор лошадь. Хорошо еще, хоть жива осталась...
-Прекрати, Найрин, - осадил ее другой, глубокий и красивый голос, - разве не видишь, ты пугаешь ее...
Маара заставила себя приоткрыть глаза, болезненно реагирующие на солнечный свет, заливающий комнату, и огляделась. На краю огромной постели, в которой она лежала, сидела полная, невысокая женщина с простым, добродушным лицом, взволнованно изучающая ее потемневшими от тревоги голубыми глазами. Немного в стороне стояла высокая, худощавая женщина, очень красивая и элегантная в роскошной тунике цвета спелой вишни и накидке, расшитой золотом. Ее иссиня-черные волосы были уложены в высокую прическу, перевитую нитками кремового жемчуга. Черты ее лица поражали своей правильностью, плавностью и благородством, и казались ей удивительно знакомыми. Рядом с женщиной переминалась с ноги на ногу девушка, с рассыпавшимися по покатым плечам золотистыми кудрями и россыпью ярких веснушек на вздернутом, курносом носике. Ее огромные, словно кукольные глаза, цвета ярких полевых васильков, взволнованно блестели. Заметив ее взгляд, девушка облегченно выдохнула и ослепительно улыбнулась: светло и радостно.
-Где я? - Маара осмотрелась, но богато убранная комната, в которой она сейчас находилась, казалась ей совершенно чужой и незнакомой. Она не помнила, что произошло и это пугало ее.
-Ты в нашем доме. Мой сын успел спасти тебя, вытащив из-под копыт лошади, и привез к нам. Тебя осмотрел лекарь, твоей жизни ничего не угрожает. Но в ближайшие несколько дней тебе нельзя вставать, ты еще очень слаба.
-Но я... Я ничего не помню...
-Ох, лучше тебе и не вспоминать, - женщина заботливо поправила укрывающее ее одеяло, - ужас-то какой... Это ж надо было под копыта угодить. Как же ты так умудрилась то?
-Найрин, - устало и как-то привычно отдернула ее хозяйка дома, впрочем, не скрывая улыбки.
Так Маара попала в дом семьи Ронтов, дворянского рода, служившего при короле. Каждое лето они проводили в прибрежном городке Саранте, где располагалось их семейное родовое имение. Найрин, служившая в этом доме со своего рождения, без устали потчевала ее рассказами о жизни в имении, пересказывая истории из детства хозяйских детей, выросших у нее на руках. А через несколько дней к ней сквозь препятствие в лице матери, сестры и слуг удалось пробиться и таинственному спасителю, который оказался тем самым мужчиной, встреча с которым так долго не давала ей покоя.
Маара и сама понимала, что ей пора покидать гостеприимный дом, она чувствовала себя значительно лучше, но навещающий ее каждый день лекарь с добродушной и лукавой улыбкой не разрешал ей долго оставаться на ногах, выдумывая для этого подчас совершенно нелепые отговорки. Маара недоумевала, почему он так рьяно удерживал ее в поместье, а вот хозяйка дома, похоже, наоборот, прекрасно догадывалась о причинах, толкнувших его на это. И эта самая причина в лице ее сына каждое утро перед осмотром отлавливала лекаря у подножия лестницы, заставляя придумывать очередную безобидную ложь, которая не позволила бы выздоровевшей девушки покинуть их дом. Не то, чтобы Валерия имела что-то против этого. Очаровательная, юная и такая красивая Маара никого не оставляла равнодушным, заставляя влюбляться в себя всех, даже самых скептично настроенных людей. Она находила ее прекрасной партией для своего юного, доброго и впечатлительного сына, который только - только стал узнавать жизнь. В столице красивого юношу с высоким титулом и богатством семьи, которая была очень близка к королю не раз пытались завлечь в свои сети хищные красавицы-аристократки, но Валерию, как заботливую и любящую мать не устроила ни одна из них в роли будущей невестки. Всех их интересовали только власть, богатство и высокое положение, обеспеченные свадьбой с наследником древнего рода.
А Маара впервые слышала об их семье, не делала ни каких попыток, чтобы соблазнить ее сына, не пыталась сблизиться с ней самой или ее дочерью, Сулой. Валерия знала, что девушка прибыла в город из крошечной деревушки у подножия гор к северу от города. Нанятые ею люди смогли найти привезшего ее в город возницу, который рассказал лишь невнятную историю о том, как подобрал девушку на тракте, провожаемую очень странной женщиной, о которой сама Маара отзывалась как о матери. Но со слов возницы никак не могла ею быть. Впрочем, даже если бы Валерия восприняла появление девушки в их доме крайне негативно, это обстоятельство, скорее всего, ни как не помешало бы ее сыну. Орнт был очарован, даже скорее околдован девушкой, с каждым днем все больше и больше влюбляясь в нее пылкой юношеской любовью, для которой преград на пути просто не существовало. И слова, сказанные однажды хозяйкой поместья, стали пророческими.
Они вместе с Сулой наблюдали с резного балкона за неторопливо гуляющей по саду парой: Орнт заботливо поддерживал смеющуюся девушку под руку, перенося весь ее вес на себя, не позволяя опираться на поврежденную ногу. Маара убеждала его, что чувствует себя прекрасно, и уже сама хочет ощутить твердую землю под ногами. Понаблюдав за упорно отстаивающей свои права девушкой, Сула рассмеялась и обернулась к матери.
-О ком же так будет заботиться брат, когда Маара уедет?
Валерия с улыбкой посмотрела на сына, упрямо продолжающего практически нести на себе девушку, и уверенно ответила дочери.
-Она уже никогда не покинет наш дом, дорогая. Орнт просто не позволит ей этого сделать...
А через несколько дней ее сын объявил о своем решении жениться, которое не стало неожиданностью ни для кого, кроме предполагаемой жены, растерявшейся и смущенной. А позже попросившей объяснений у Валерии, что под своим предложением имел в виду Орнт, и что должна была ему ответить сама Маара, поставив тем самым женщину в тупик. Попытавшаяся рассуждать логически, Валерия быстро запуталась сама и совсем сбила побледневшую от ее подробных объяснений девушку. Была вызвана Найрин, рассуждения которой о тычинках и пестиках повергло уже совсем бледную Маару в шок. Безнадежное положение, в котором оказались женщины, спасла смешливая Сула, утащившая находящуюся в легком ступоре девушку в свои покои и вручившая ей обширную книгу о взаимоотношениях противоположных полов, которая в последнее время была чрезвычайно популярна при дворе, представляющую собой скорее довольно откровенный роман о любви, чем обоснованную на фактах истину. За что и поплатилась, получив выговор от матери, поймавшей их за увлекательным чтением книги, получившей клеймо развратной и жутко безнравственной. Но на все упреки матери, смеющаяся Сула ответила, что теперь Маара хотя бы имеет представление о том, что предлагал ей в комплекте с собственной персоной ее брат.
В этот момент Мааре как никогда остро не хватало Зиберины, которая могла бы дать ей мудрый совет, и помочь сделать правильный выбор. Все было так пугающе ново и необычно, но от того не менее прекрасно. Мааре порой казалось, что она так и не просыпалась, продолжая видеть прекрасные, сказочные сны. Сомнения не отпускали ее, но она упорно гнала их прочь. Порой, ей начинало казаться, что она слишком хотела испытать все эти чувства, и просто придумала их для себя. Огонь, горевший в ее груди не обжигал, а скорее дарил теплое и нежное ощущение абсолютной защиты и уюта. Пожар же во взгляде смотрящего на нее мужчины мог с легкостью выжечь весь город. Но Маара так хотела, чтобы кто-то смотрел на нее именно так, видел лишь ее одну, жил только для нее, что, не задумываясь, согласилась стать женой, ответив согласием на предложение Орнта, обещавшего сделать ее самой счастливой женщиной в мире. И Маара поверила ему, ведь она уже испытывала то счастье, которое он обещал ей. Их свадьба была тихой и скромной. Кроме них в храме был только жрец, освятивший их союз и соединивший их жизни в одну, принадлежащую двоим.