Позже, уже сбежав из проклятой страны, она раз за разом пыталась вернуть родителей. Бессонными ночами и долгими днями она изнурительно и беспощадно к себе искала выход, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, что могло бы помочь ей в ее изысканиях. Она выверяла компоненты, изучала всевозможные ритуалы, перепроверяла составленные веками назад схемы, заново переписывала практически потерянные рецепты, но ничего не помогало.
Тогда она сама, основываясь на предыдущий опыт, составила схему ритуала, создала опасное и страшное в своей силе зелье, капли которого хватило бы на то, чтобы поднять огромное древнее капище, и провела ритуал. Но потерпела полное поражение. Души ее родителей отказались вернуться в чужие тела, подготовленные для них, как бы максимально похожими на погибших короля и королеву они ни были.
Больше Зиберина не предпринимала ничего. Стоя в ту минуту в старых, заброшенных катакомбах, с пустым фиалом в руках, глядя на распростертые перед ней мертвые тела, она наконец-то поняла, что делает. И осознание того, что она медленно сходит с ума в бесплодных попытках возродить то, что ушло в прошлое, заставило ее остановиться. Она вернула к жизни так же случайно погибших людей, которых выбрала для проведения обряда, и покинула место, ставшее к тому времени ее вторым домом, отправившись дальше бессмысленно скитаться по миру, день за днем уходя все дальше от Остианора, убегая от него, как от чумы...
Со временем ей удалось примириться с мыслью о собственном бессилии во многих сферах, которые нельзя было изменить даже самыми сложными зельями и ритуалами, но это мало что могло изменить. С каждым прожитым годом она становилась все холоднее и спокойнее: прежняя живость, искристый юмор, природная доброта и отзывчивость, любознательность и стремление к познанию и самосовершенствованию медленно угасали, со всех сторон сдавливаемые безжалостными и тяжелыми тисками холодного и пустого безразличия. Пустота пробиралась в ее душу, отравляя ее своей чернотой, убивая все привычные чувства и эмоции. И живая, вспыльчивая, эмоциональная, чувственная, подвижная и страстная душа засыпала бесчувственным и темным сном, забывая все, что заставляло ее трепетать от восторга. Из яркого, опасного и сжигающего своей силой пламени на своем пути все и вся она превратилась в тонкий, едва греющий, слабый огонек свечи, уже не способный изменить настоящее к лучшему. Безразличие разрасталось, поглощая все на своем пути, оставляя ее равнодушной, спокойной и абсолютно бесчувственной. Она просто проживала наступающий день скорее из безнадежности и без малейшего желания что-либо изменить.
Но маленькая девочка, так внезапно ворвавшаяся в ее жизнь, все изменила. Зиберина сама не заметила, как незаметно для себя все чаще стала наблюдать за ней, когда она восторженно блестящими глазенками следила за играющей детворой из деревни. Так, сама того не подозревая, лесная снова учила ее жить, пробуждая от долгого сна, вновь заставляя чувствовать и вспоминать то, какой она была на самом деле. Медленно, день за днем ото сна пробуждалась настоящая Зиберина, изгоняя ту, что привыкла жить по инерции, просыпаясь на рассвете и засыпая на закате.
И теперь, глядя на сидящую рядом с ней Маару, с сосредоточенным выражением болтающую в прохладной прозрачной воде ногами, она не смогла сдержать смешок.
-Что? - Маара вскинула голову, откидывая назад сбившиеся пряди лунного цвета, с недоумением глядя на нее. Зиберина взглядом указала ей на притаившуюся в тени деревьев тонкую фигуру, практически не различимую среди раскидистых ветвей. Она стояла на противоположном берегу быстрой и звонкой реки, берущей стремительное начало в горах и быстро катившей бурлящие воды по лесу.
-Это Старейшина твоего Рода. Она часто наблюдает за нами, думая, что я ее не замечаю.
-Но зачем? Я ведь ничего плохого лесу не делаю. А она вмешивается только тогда, когда ему что-то угрожает, - девушка пожала покатыми плечами,- она и живет только в такие минуты, а если в ней не нуждаются, сливается с каким-нибудь вековым деревом и уходит в глубокий сон.
-Она не знает, что с тобой случилось, но замечает произошедшие изменения. И просто пытается понять, благодаря чему ты можешь жить и чувствовать так, как это делают люди.
Маара сдула с глаз тонкую прядь и ослепительно улыбнулась.
-Может, стоит сказать ей, что это сделала ты во время ужасного ритуала, проливая реки крови невинных жертв, молящих о пощаде...
-Эй, ребенок, - Зиберина даже отодвинулась от нее на всякий случай, с удивлением глядя на заливающуюся звонким смехом девушку,- ты меня пугаешь... Кровавые жертвы, вопли о пощаде. Это ведь может испортить аппетит,- она откусила кусочек от яблока, которое до этого бессмысленно вертела в руках.
-Но тебе, похоже, это не мешает...
Маара захихикала, глядя на поперхнувшуюся яблоком Зиберину, которая со слезами на глазах пыталась откашляться. Она не успела даже пискнуть, когда та неожиданно пихнула ее с нагретого солнышком камня прямо в прохладную, быструю реку. Маара отчаянно замолотила по воде руками и ногами, с ужасом чувствуя, что стремительное течение утаскивает ее.
-Зиберина! Зиберинаааааааааааа, я не умею плавааааааааать!!!
Ее отчаянный вопль заставил спокойно доедающую спелый, сочный плод женщину подавиться повторно.
-Что? Почему ты на меня так осуждающе смотришь? - Не выдержала Маара, свернувшаяся на солнце в клубочек, укутанная в одолженный плащ и похожая на мокрого, взъерошенного и очень сердитого нахохлившегося воробья. Зиберина ответила ей не менее сердитым взглядом, выливая из высокого кожаного сапога воду.
-Прожив столько лет в лесу, ты не научилась плавать. Это же просто уму непостижимо...
-Эй, я между прочим, лесная, а не водяная,- оскорблено выкрикнула подскочившая Маара.
-О, это меняет дело, - ехидно протянула Зиберина, демонстративно наблюдая за тонкой струйкой, выливающейся из голенища.
-Конечно! Ведь водяные живут в воде, а лесные...
-В лесах, чего же тут не понятного. И, видимо, даже близко не подходят к воде...
-Ты, ах, ты!!! Ты только что назвала меня грязнулей!!!
Быстро сорвавшаяся со своего места Зиберина ловко соскочила с камня и увернулась от метнувшейся к ней рассерженной девушки, которая на всей скорости пролетела мимо. Она не удержалась от смеха, наблюдая за забавным видом обиженной и мокрой девушки, со стоящими дыбом высыхающими волосами. Утирая выступившие на глазах слезы, она едва успела отскочить в сторону от летящего в нее сапога. Проследив за его падением округлившимися глазами, она обернулась к побледневшей Мааре с самым многообещающим видом.
-Нет, - девушка выставила вперед руки, словно готовилась защищаться, - Зиберина, не надо...
Договорить она не успела, срываясь на бег, улепетывая по высокой траве зигзагами, словно застигнутый хищником заяц. Зиберина довольно быстро догнала ее, одолела и прижала к земле. Глядя на довольно приглаживающую свободной рукой золотистые локоны, сворачивающиеся забавными пружинками победительницу, Маара обиженно заныла.
-Это не честно. Я - выше тебя, и поэтому должна быть сильнее!
-Мечтать не вредно, - саркастично прокомментировала ее обиженные и горькие жалобы Зиберина, осматривая свою ступню. Она даже не заметила, что помчалась за девушкой босиком, и похоже, наступила на колючку. Потирая противно щипающий палец, она недовольно покосилась на угрюмо сидящую рядом девушку, обнимающую свои колени и размышляющую о жизненной несправедливости...
*****
-Ммммой господин, вы вызывали меня? - Мужчина, едва войдя в широкие, двустворчатые золотые двери, низко склонился в раболепном поклоне, боясь поднять голову и столкнуться с взглядом призвавшего его хозяина. Ответа не последовало, и Хаджер нерешительно и опасливо приподнял голову, покосившись на господина. К счастью, тот стоял к нему спиной, глядя в высокое стрельчатое окно с витражным стеклом рубинового цвета, сквозь которое проникали лучи солнца, кровавыми отсветами падая на белоснежные волосы мужчины, собранные в свободный хвост и на высокие стеллажи с бесчисленными книгами, занимающими все стены кабинета от мраморного, натертого до зеркального блеска пола до арочного, отделанного золотыми балками потолка.