Тётя Лена возле Мини причитает:
- Ой-ёй-ёй-ёй! Ой-ёй-ёй-ёй!
Снег весь красный у ёлки. Где от дома шла, там снег чистый, а где Бальпёс меня искусал, там всё красное. Макс и папа без курток. Нельзя без курток на улицу! Я им это сказать хочу, и задыхаюсь. Меня в дом, на диван. Все кричат, что попало хватают, подушки подкладывают. Минерва сумочку на длинном ремешке в кресло кинула, и за телефон.
- Макс, аптечку!
- Да зачем же она ночью пошла!
- Колокольчик там, колокольчик на ёлку вешала, который вы подарили!
- Господи-боже мой! Это ваша собака?!
- Девочка, одиннадцать лет, искусала собака! Приезжайте скорее, пожалуйста!.. Крис, куда укусили? За ногу?
- Крошка, девочка моя, скажи, где больно? Куда тебя ещё укусили? - папа придерживает мне голову, руки жмёт, горло щупает, а я и сказать ничего не могу, зарёвываюсь. Мне в боку больно и ногу жжёт очень. Голову приподняла, на гамашину свою посмотрела, а там всё красное-красное.
Скорая приехала быстро, только я до неё ничего толком не помню.
***
В больнице мне швы на ногу наложили и уколами искололи. Сильно распухла, забинтовали по самое колено, с салфетками. На боку два больших синяка, про них долго расспрашивали. Собака куртку и кофту не прокусила. Не верилось, что всё со мной происходит, да ещё под рождество. Будто другую девочку забинтовывают и уколами колют, а я всё терплю и смотрю.
Папа, Тото и Мини за мной в больницу приехали. Я на скорой с врачами, а они на машине. Пока меня в больнице осматривали, я папу сильно звала и ревела. Он пока мог, рядом со мной стоял и держал за руку, а потом меня увезли на каталке. В операционной зашили, обмазали, забинтовали, и снова мимо него и Тото с Минервой на каталке увезли в палату. Я всё ревела, что мне нельзя с папой.
В палате медбрат и медсестра меня с каталки на кровать переложили и накрыли одеялом. Пусто в палате, только я на шесть коек.
- Где папа?
- Не волнуйся, скоро придёт. Бумаги подпишет и сразу к тебе.
- Что ещё за бумаги?
- Взрослые, - улыбнулась медсестра в розовой шапочке. - Если плохо станет, на кнопку нажми, вот на эту.
- Зря не тыкай, - буркнул медбрат, и они вышли. Тихо стало, голоса в коридоре эхом прокатываются. В ноге стучит больно. Под одеялом мне жарко, и я ногу вытащила. Чешется под коленкой, жжётся, зудит, лекарствами сильно пахнет.
Не соврала медсестра: папа скоро пришёл, принёс большущий пакет и поставил его возле койки.
- Как ты, крошка-Марианна?
- Плохо, - трагически отвечаю. Он губы поджал и кивает, не до шуток ему.
- Смотри, кто приехал... - вытащил он из пакета Наташку и помахал её кукольной ручкой. Я улыбнулась, но больше не от того, что папа мне Наташку привёз, а от того, что он догадался взять именно её, а не ту новую куклу в коробке. Папа Наташку мне под бок положил.
- Сильно болит?
- Болит.
- Перепугалась?
- Ну, да...
- Ох, крошка-Мари, а я-то как перепугался!
Папа меня за руку взял, а у самого глаза мокрые стали. Мне не удобно на него смотреть, и я Наташку тискаю за ниточные волосёнки.
- А где Тото?
- Он с Мини, в коридоре.
- Чего не зашёл?
- Боится, что ты на него ругаться будешь.
- Почему?
- Вбил себе в голову, что это он тебя ночью за колокольчиком отправил.
- Никуда он меня не отправлял, я сама пошла. Пусть заходит и не выдумывает.
- Хорошо, - кивнул папа, но Тото ко мне не позвал и дальше рядом сидел.
- Куда Бальпёс делся? - спрашиваю.
- Пока не знаем. Ищут.
- А когда найдут, что с ним сделают?
- Увезут и перевоспитают, чтобы больше никого не кусал.
- Поня-ятно... пап, а я здесь рождество встречать буду?
- Нет, крошка-Мари, нас скоро отпустят. Уколы придётся только долго делать.
- Не хочу уколы...
- Надо потерпеть, вдруг собачка больная? Но, если не поднимется жар и твоей ножке станет полегче, то из больницы нас скоро выпишут.
Папа гладил меня по руке, а я всё мечтаю: "Скорей бы домой", в больнице мне уже надоело. Мама меня из больницы быстрее бы всех забрала.
- Пап, а что ты за бумаги подписывал?
- Документы всякие и разрешения.
- За то, что мне швы наложили и ногу перевязали и за уколы, за это надо платить?
- Тебе ничего не надо платить.
- А тебе?
- Мне на тебя никаких денег не жалко.
- Так ты всё-таки платишь?
- Даже не думай, - вздохнул папа - он совсем не хотел разговаривать про это. А я хотела.