Коней отбивал я и верным их роздал,
Я много добычи в Китае достал;
Но где та добыча, то ведомо звездам —
С коней и добычи я счастлив не стал.
Но ныне стою я при счастье на страже,
Я длинное к юрте приставил копье —
В ней карие очи моей Намсарайджаб,
В ней черные косы, в ней счастье мое.
Я вижу, как бродят в степях табуны,
Как облаку горные кедры равны,
Как чистой водою струится река,
Как легкие ноги несут сайгака.
И видя, как высятся горы мои,
И видя, как вниз ниспадают ручьи,
Как звери блуждают в просторе степей,
Я счастлив в привольной отчизне моей.
Наши кони, как ветер, наши девы красивы,
Широки наши степи и привольны луга.
Но ведь кони устанут, девы станут ревнивы,
И привольные степи заметает пурга.
Мне другая утеха — позабыв про ненастье,
Сев с моими друзьями перед ярким огнем,
Наши чаши наполнить неизменчивым счастьем,
Нашим счастьем единым — искрометным вином.
Я прежде стремился к боям и победам,
Но вечно душа оставалась пуста.
Путь к истине стал мне нечаянно ведом,
И ныне я вижу, что жизнь — суета.
Китайские древние, пыльные томы
Храню наяву я и вижу во сне.
Им истина — вечное счастье — знакома,
В них истина, счастье любезное мне.
Съедает время славные дела
И погребает в глубине курганов.
И счастье только в том, что слава их
Не знает с нашей памятью разлуки.
Так, слыша весть о подвигах чужих,
Я знаю: о моих услышат внуки.
Дороги мне были везде широки —
В ущельях Кавказа, у Желтой реки,
В Голодной пустыне, в сибирских лесах
И в самых глубоких тангутских снегах.
Что хану хотелось, он мог приказать, —
И все добывала послушная рать,
Повсюду мое доставало копье.
И светел был хан мой — вот счастье мое.
Нет! Счастье, нойоны, неведомо вам.
Но тайну я эту открою:
Врага босиком повести по камням,
Добыв его с легкого боя;
Смотреть, как огонь пробежал по стенам,
Как плачут и мечутся вдовы.
Как жены бросаются к милым мужьям,
Напрасно срывая оковы;
И видеть мужей затуманенный взор
(Их цепь обвивает стальная),
Играя на их дочерей и сестер,
И с жен их одежды срывая.
А после, врагу наступивши на грудь,
В последние вслушаться стоны
И, в сердце вонзивши, кинжал повернуть…
Не в этом ли счастье, нойоны?
Чтоб навек не остаться угрюмым,
Чтобы стать веселей и нежней,
Чтобы впредь ни минуты не думать
О прекрасной татарской княжне;
Чтобы пенье мое и томленье
Неожиданно вспомнила ты, —
Возвращаю тебе отраженье
Чужеземной твоей красоты.
Бог Удачи! Где ты, Бог Удачи?
Где ты? Кем гоним?
Борте плачет. Борте горько плачет,
Разлучившись с ним.
Воины пируют под шатрами,
И костры горят.
Сердце Борте жжет чужое пламя
И лесной закат.
И теперь лишь одного боится
Борте: вспомнить час, когда во мгле
По холмам скакала кобылица,
Унося ее в крутом седле,
Вой меркитов, натянувших луки,
Топот конских ног
И как ей вязал, ломая, руки
Северный стрелок;
Как Чилгир ее на землю бросил,
Холоден и нем…
Что нам делать, если нам несносен
Памяти ярем?
У Байкала Борте горько плачет
Много горьких дней.
Где же ты, Всесильный Бог Удачи
Родины моей?