— Что делаешь?
— Плету венок на могилку.
— Но мы не делаем похоронные венки.
Сидящая зло оскалилась, на руках у неё открылись разрезы, и потекла кровь. Белые розы, из которых она плела венок, впитывали кровь, меняя цвет на красный-бордовый-чёрный. Сидящая же выцветала, пока не остался лишь контур, превративший её в плоскую картинку.
Тонкие струйки крови, словно змеи, поползли к Танцовщице. Баку вытянул хобот, спеша полакомиться новым кошмаром.
— Подожди, это след, — остановил его Варя.
— Я умерла! Ты же знала, ты видела?! — закричала Сидящая, надевая венок на голову.
— Да, тебя убили, — вздрогнула Танцовщица, отступая от змей.
— Нет, я умерла раньше. Ты слепая! Вы все слепые! — Сидящая сняла с шеи кричащую голову и сунула её в лицо Танцовщице.
Это стало командой, и кровавые змеи бросились на Танцовщицу, открывая свои огромные чёрные пасти. Варя хотел прокричать Баку, чтоб он не трогал кошмар, рано. Но в голове раздался гнусавый голос.
— Поздно, она сама проснулась.
Из сна выбило резко, Варя сел на кровати, тяжело дыша. Ответов он не нашёл, а вопросов стало больше. Но правильный вопрос — это уже половина ответа.
На телефоне высвечивалось пять утра, но возвращаться в чужой сон не хотелось. Варя осторожно встал с дивана, стараясь, чтоб не скрипнули пружины. На его кровати мирно посапывала Сонька в обнимку с телефоном. Интересно, она когда-нибудь выпускает его из рук? На кухне весенний ветер задувал в открытое окно, Варя поёжился и прикрыл створку. Чайник тихо зашелестел, нагреваясь. Во рту стоял привкус железа, а голова болела от приторного запаха роз. Ничего не даётся даром, когда в детстве Варя заключал договор с Баку, он лишь хотел избавиться от своих кошмаров и радовался, что получил необычные способности. Теперь ему не снились свои сны, но он мог гулять по чужим или просто покидать тело, чтобы бродить призраком по реальному миру. Вот только человек во сне отдыхает, а Варя теперь, получается, не спал. Когда он оказался на грани психического истощения, его спасли мультики. Стоило включить их, как он впадал в некое подобие транса, именно мультфильмы и стали заменой снов Вари. К сожалению, больше ни с чем так не работало, фильмы заставляли мозг думать о реальности, книги напрягать зрение и держать в голове нить повествования. Только яркие картинки мультипликации давали нужный эффект, жаль, что остальным объяснить, почему он смотрит столько мультиков, нельзя. Приходилось выслушивать множество шуточек от Сашки и Сони, они его увлечение не понимали.
Прополоскав рот горячим чаем, Варя сходил за ноутом и наушниками, есть время немного отдохнуть, сегодня понадобится свежая голова. Выбор пал на сборник советских мультиков «Карусель», мозг отключился моментально, гипноз вращающейся карусели сработал.
— Ну ты даёшь! — раздалось над ухом, и Варя вздрогнул, приходя в себя. Рядом стояла Сонька и держала в руках чашку чая.
— А, уже встала?
— Ну, полчаса как, думала, ты заметишь. А ты так это смотрел внимательно, я попыталась, а там же коровы поют, какая-то ерунда. Рисовка фу-у.
— Ничего ты в классике не понимаешь. Давай в школу собирайся.
Варя посмотрел на часы, он опаздывал, так что рванул в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, побриться снова не успел, скоро полноценная борода вырастет.
На выходе он обогнал Соньку, пусть дверь запирает, ему некогда. Самый крутой плюс квартиры заключался в том, что до работы дорога занимала всего пять минут, бегом и по лужам, но пять. На улице стоял утренний густой туман, в котором, как тени, двигались люди, со стороны площади гудели колокола церквей и храмов. Варя вдохнул влажный воздух со вкусом размокшего дерева, присмотрелся к потрескавшейся штукатурке дома. Детали важны, Варя и во сне чувствует боль, понять, в какой реальности он находится, помогают только детали, запахи и вкусы. Варя глянул на время в телефоне и помчался сквозь туман, перепрыгивая через самые глубокие лужи, затормозил он только на проходной, предъявляя пропуск дежурному.
В кабинете Трошин и Михеев пили кофе, но его аромат не перебивал свежий запах перегара.
— Вот как можно жить так близко и всегда опаздывать, — буркнул Трошин и поморщился, когда дверь со скрипом закрылась.