Я попытался поработать, но дело не шло, и я снова взялся за сигареты. Забавно, но присутствие ребёнка в доме сыграло на пользу здоровому образу жизни — я курил одну, максимум две сигареты в день, в отличие от тех времен, когда полпачки уходили стабильно. А сегодня что-то сорвался…
Дверь открылась совершенно неожиданно, но я даже не вздрогнул. Сквозь табачный дым я разглядел высокий светлый хвост Насти, её задумчивое выражение на лице, и жестом пригласил сесть за стол на кухне, за которым я курил и потягивал вторую рюмку коньяка.
— И давно ты так? — спросила сестра, заняв стул рядом со мной.
— Не очень. Видишь, ещё даже не опьянел.
Она помолчала, а потом поднялась.
— Я открою окно, ладно? И так на улице жарко, так ты ещё и… — всё это она произнесла, уже отворачивая ручку на стеклопакете и впуская свежий воздух в помещение.
Я пожал плечами. На меня накатила апатия, поэтому я просто наблюдал. Настя очистила пепельницу, сполоснула чашку и заварила нам свежего кофе, а я смотрел и никак не комментировал это.
— В общем, я приехала тебя повидать, — приступила она к делу. — Ты мудак, каких поискать надо, не буду отрицать. Но мы тоже слегка погорячились. — Не дождавшись от меня никакой реакции, кроме новой затяжки, она продолжила. — Никто не знал, как пройдет операция Марии Валентиновны, все были на нервах. Короче, давай не будем устраивать холодную войну.
— Ты просто хотела сказать, что будешь со мной разговаривать? — хрипло уточнил я.
— Ну, если тебе интересно, хотела рассказать, как у всех дела. В смысле, как дела у Ариадны, у её няни.
Я приглашающе махнул сигаретой.
— Мария Валентиновна отходит от наркоза. Сердце сказали беречь, но через неделю она, может, даже выпишется из больницы. Ариадна долго спала из-за лекарств, но к вечеру, перед моим уходом, развеселилась. С ней сейчас мама. Что-то мне подсказывает, она скучает по тебе.
— Чепуха. Я едва не убил её, даже она должна понять, что я урод, а не отец.
— Знаешь, мы бы объяснили ей это и она, может, согласилась, если бы ей было не два с половиной месяца, а хотя бы лет пять, — раздраженно бросила Настя. — Её преданность зашкаливает.
— Ага… И что ты мне предлагаешь? Забрать её обратно?
— Нет. Но общим советом мы решили, что полностью изолировать вас друг от друга не надо. Приезжай когда захочешь, общайся с ней. — Сестра погрустнела. — Не думаю, что вам осталось много времени, бумаги на удочерение будут готовы к середине недели.
Я взглянул на неё. И пойди разберись, что творится в головах моих родственников. То убирайся к демонам — то общайся с дочкой, мы не возражаем.
— Вы правы. Ей не место рядом со мной.
Настя вздохнула и взяла меня за руку.
— Рассказать, сколько раз я накосячила, когда появился Саша? А Денис? Да мы до сих пор периодически такое можем утворить, просто не афишируем.
— Ну, сколько вы нянь довели до сердечного приступа? — приподнял я брови.
— Это не ты её довел. Так получилось и именно в этот раз. Это ужасно, я понимаю, и я не оправдываю тебя в том, в чем ты виноват. Но лишнее на себя не бери. Вот… Когда Сашке было полгода, мы оставили его с моей свекровью и поехали в кино, потом погулять. Обещали вернуться к десяти, а сами приехали в половину первого.
— Это когда мать Дениса сломала ключицу? — вспомнил я.
— Я удивлена, что ты знаешь об этом, — усмехнулась Настя. — Мы тоже дико винили себя, потому что если бы мы не сосвоевольничали, она бы не полезла на эту антресоль за теплым одеялом одна.
— Этой историей ты хотела сказать мне, что все совершают ошибки?
— И что так мы учимся, как делать правильно. В прошлый раз ты напоил Ариадну молоком, и она заболела — с тех пор ты этого не делаешь. Сейчас ты понял, что обещания нужно сдерживать, потому что никто не знает, как все может обернуться. Жизнь состоит из проб и ошибок и уроков, вынесенных на них.
Я ещё пару раз затянул сигарету и потушил её.
— Мне казалось, это мама у нас дипломированный психолог, а ты имеешь биологическое образование, но готов поставить почку, что ты сейчас прочитала мне лекцию по психотерапии.
Вместо ответа сестра пнула меня под столом по голени, и обстановка разрядилась.
Пообсуждав какие-то отвлеченные вопросы, когда часы на вытяжке светились поздним временем, она вдруг затронула серьезную тему:
— Братец, кто такая эта Дарина?
— Настя, не начинай…
— Уже начала. Рассказывай.
— Эта девушка, с которой я недавно познакомился. Красивая, сексуальная, уверенная в себе.
— Она нравится тебе?
— Нравится, — кивнул я. Помедлив и прикинув, говорить или нет, я сделал выбор в пользу второго варианта. — Она мне предложила уехать с ней в отпуск. Я согласился.
Настя закусила губу, обдумывая, что сказать.
— А про Ариадну она знает?
— Знает.
— И что? Как она к ней относится?
— Никак, — вздохнул я. Это меня здорово напрягало. — Но она ведь и не должна её сразу полюбить. Ариадна ей никто.
— Зато тебе она "кто-то", — возразила Настя. — Дело, конечно, твоё, но если женщине важен мужчина, ей важно все, что есть в его жизни. Это я тебе говорю и как сестра, и как эта самая женщина.
— Насть… Через несколько дней Ариадна станет дочерью других людей. В моей жизни её уже практически не будет.
— Она всегда будет твоей дочерью, Матвей. Не важно, под чьей фамилией. — Настя допила кофе и встала. — Но повторюсь — дело твоё. Уезжай в отпуск, только скажи родителям, где будешь. Спокойной ночи.
Захлопнулась дверь, и я вновь остался один. Сегодня мне вставать среди ночи не придется, что вроде хорошо.
Но я все равно проснулся в три и в шесть часов — именно в это время обычно Ариадна просила есть. Правда, сегодня в квартире царила тишина.
Супруги Абраменко увиделись с Ариадной в понедельник, в мой обеденный перерыв. Я встретил их в оговоренном месте — своей машины у них не было — и мы поехали домой к Насте.
Естественно, малышка их очаровала. Мне хотелось думать, что такая улыбчивая и милая она была потому что увидела меня, но, возможно, в этом была исключительно её заслуга. Вероника просто растаяла, а Леонид беспрекословно согласился, что они забирают её себе.
Подписание бумаг назначили на четверг.
Вторник и среду я старался делать вид, что все хорошо. Переписывался с Владом, предупредил Марго и Тиму, что скоро все закончится и, если они хотят увидеться с ребёнком перед этим, пусть приезжают к моей сестре. Съездил в больницу к Марии Валентиновне, попросил у неё прощения и получил его — она не сердилась и была благодарна дорогим фруктам и заграничным лекарствам, что я ей привез. Каждый вечер врывался к Дарине и всеми силами изгонял мысли о дочери в её объятиях.
В четверг я взял отгул. Встав в шесть — привычка кормить Ариадну в это время осталась, и вновь заснуть я уже не смог — я обшарил каждый угол, собрал в бумажный пакет все вещи, что были куплены для девочки: костюмчики, фотоальбом, игрушки, снял все фотографии… В душе был полный штиль, я сам себе напоминал сомнамбулу. Сверху я положил медведя, которого ей подарили Марго и Тим, почему-то Настя его не забрала. Интересно, Ариадна хорошо спала у них?..
Позавтракал. Пощелкал телевизор и выключил его. Принял душ. Выпил ещё одну чашку кофе. Покурил на балконе. Гребаные часы издевались надо мной — время тянулось, словно плохой презерватив.
Не выдержав ожидания, я сгрузил все шмотки, что упаковал, в багажник и поехал в резиденцию отца, где и должны были быть решены последние нюансы и моя дочь официально перестанет быть моей и будет отдана чужим людям.
Оказалось, Настя с Денисом тоже приехали раньше. Мне разрешили подержать Ариадну до вынесения вердикта, и ещё полтора часа мы гуляли по аллее рядом, я рассказывал ей всякую лабуду, а она слушала и держалась за ткань моей рубашки.
— Я все равно буду к тебе приезжать, — тихо сказал я ей на ушко. — И подарки буду дарить. Может, если твои родители не против, иногда я буду брать тебя к себе на выходные…