Беккер жестоко ударил его ногой по шее, и Бахуд въехал лицом в бетон. Ступня противника на секунду задержалась на его затылке, пригвождая к полу. Бахуд услышал смешок, короткий и презрительный, затем нога Беккера исчезла. Ругнувшись, Бахуд попробовал ее поймать и промахнулся.
Бахуд понял, ему нужно что-то немедленно придумать: с каждым последующим ударом он будет терять силы и возможность к сопротивлению, как мышь в лапах кошки, которая через какое-то время даже не пытается бежать, впав в болевой шок, и кошка, продолжая игру, сама подбрасывает безвольное тельце, имитируя его движение.
Очередная атака последовала, когда Бахуд подтянул под себя ноги и поднялся на четвереньки. Хотя удар, пришедшийся по почкам, наполнил тело пронзительной болью, Бахуд сообразил, что противник реагирует на его движения. Его противник так же, как и он, не видел в темноте и ориентировался на шум, следовательно, его единственный шанс в том, чтобы поступать точно также.
Исходя из этого, Бахуд остался неподвижно лежать лицом вниз на том месте, где упал. Пистолет за поясом сильно врезался ему в живот. Он решил воспользоваться оружием, пусть даже с риском для самого себя. Поднявшись на ноги, он достанет пистолет из-под комбинезона, но сейчас он должен лежать абсолютно неподвижно, притворяясь мертвым. Пусть кошка сама подойдет поближе, чтобы еще разок поиграть с мышкой, и тогда окажется, что мышка-то еще жива!
Прождав столь долго, что у него едва выдержали нервы, Бахуд, наконец, услышал шаги прямо перед собой.
Он вскочил, и, использовав для толчка неповрежденную ногу, ринулся в непроглядную тьму, почти сразу коснувшись кончиками пальцев одежды своего противника. Ухватившись за нее левой рукой, он дернул на себя, и оказавшись вплотную с противником, ударил снизу вверх своим импровизированным деревянным оружием. Однако, Беккер непостижимым образом заблокировал атакующую руку и затем нанес Бахуду сильнейший удар коленом в грудь и костяшками пальцев по бицепсу вооруженной руки. Рука сразу отнялась. Бахуд охнул от боли, но продолжал бороться, на этот раз ударив колышком вниз, и почувствовал, как тот глубоко вонзился в бедро противника.
Беккер по-звериному зарычал и перехватил его запястье, одновременно резко рубанув ребром ладони другой руки Бахуда по шее. Бахуд осел. Колено противника врезалось ему в подбородок, и его голова отлетела назад, с размаха ударившись о бетон пола, однако сознания он не потерял и вогнал пальцы левой руки Беккеру в глаза. Тогда Беккер обрушился сверху всем весом ему на грудь, вышибив из него дыхание. Левая рука Бахуда вновь взметнулась к лицу противника, наткнувшись на рот.
Беккер отбил его пальцы и потянулся к горлу. Затем он надежно прижал коленом к полу правую ладонь Бахуда и с рычанием выдернул из бедра деревянный колышек.
Бахуд завопил от невыносимой боли в придавленных пальцах, но жесткая хватка на горле быстро задушила крик. В последнем, отчаянном усилии он выгнулся и пинком здоровой ноги сбросил с себя Беккера, ощутив, как тот тяжело грохнулся и покатился по полу. Все, он свободен, он может дышать! Теперь ему никто не мешает! С трудом поднявшись, он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил наугад, никого не увидев перед собой при вспышке. Бахуд начал разворачиваться, но пистолет с дикой силой выкрутили из его пальцев, и он глухо брякнулся об пол. Беккер зажал сзади его горло и, пока Бахуд пытался лягнуть противника, нанес сокрушительный удар в лицо.
Бахуд на несколько мгновений провалился в беспамятство. Придя в себя, он почувствовал легкое прикосновение к мочке уха папочки из апельсинового дерева.
– Сюда? – нежно промурлыкал рядом мужской голос, низкий и напевный, будто пробившийся сквозь толстые слои ваты и долгие годы. – Ты сюда воткнул ее своему папочке?
Палочка проникла внутрь уха. Дыхание Беккера щекотало Бахуду шею.
– Сюда?
Услышав торжествующий смех, Бахуд закричал.
Эпилог
Карен не ожидала такого наплыва посетителей, и если с Финни ей было легко и просто – они были сверстниками и в своем роде друзьями, – то вслед за ним потянулись агенты много старше ее по возрасту, едва знакомые девушке по недолгой совместной работе в Нью-Йорке. Несмотря на внешнюю бесстрастность, они все явно стесненно чувствовали себя в больничной обстановке и еще больше смущались в присутствии хорошенькой молодой женщины, особенно хорошенькой молодой женщины с повязкой на лице, прикрывавшей сломанный нос. Они совсем не умели вести больничные разговоры и с натугой бормотали слова сочувствия. В общем, Карен уставала от них раньше, чем они уходили, ссылаясь на неотложные дела. Хотя все они говорили очень мало, Карен прекрасно понимала – они хотели поздравить ее с завершением дела, хорошо проделанной работой и, скорее всего, с тем, что ей повезло и она осталась в живых.