Джон оттащил ее от витрины.
— Пошли в отдел игрушек.
— Зачем? — деланно удивилась Келли, заранее зная ответ.
Сначала они посмотрели машины, потом футбольные мячи, затем настольные игры. Келли чувствовала, что Джон медленно подводит ее к отделу кукол.
— Куклы, серьги, магнитофоны… Удивительно эклектичный вкус, — заметила она.
— Посмотри, как здорово! — проигнорировал ее ехидную реплику Джон. — Они словно живые. Я мог бы поклясться, что у той куклы в углу — колики.
Келли остановилась перед полкой с куклами и, скрестив руки, взглянула на Джона:
— Знаешь, я раскусила тебя. Ты хочешь купить подарки моим девочкам и пытаешься смягчить меня, чтобы я разрешила тебе это сделать. Стараешься, так сказать, вдохнуть в меня рождественский дух.
Джон рассмеялся.
— Так разреши мне исполнить роль Санта-Клауса.
Келли стоило больших усилий отрицательно покачать головой. Но она это сделала и сразу заметила, что выражение его лица неуловимо изменилось. Джон смотрел на нее с огорчением, будто ему отказали не в праве сделать подарок, а в чем-то большем, словно праздничные пожелания девочек каким-то образом сделались и его собственными пожеланиями.
— Ты все еще не понимаешь? — печально констатировал Джон. — Рождество — это исполнение заветной мечты и чудеса. В Рождество может случиться то, чего меньше всего ожидаешь. — Молодого человека глубоко опечалило, что мир таков, каков есть, и ему, Джону, не разрешили изменить его. Он предпринял еще одну попытку убедить непреклонную спутницу: — Келли, Рождество требует веры в то, что удивительное может появиться ниоткуда, просто появится, и все. — Он нежно коснулся ее щеки.
Она подумала, что для нее удивительное уже явилось, оно носит имя Джон и стоит здесь, в ярко освещенном универмаге перед полкой с куклами. На один короткий миг все сомнения покинули ее, и она, потянувшись к Джону, поцеловала его. Пусть покупатели думают что угодно. Пусть Джон чувствует себя как угодно. И как угодно воспринимает этот поцелуй.
— Извини, я не могу разрешить тебе сделать это, — с сожалением сказала она. — Моя позиция не изменилась. Пусть мои воспитанницы знают, что смогут прожить и без всяких толстосумов-филантропов, которые иногда вдруг появляются на их пути. Кто устроит для них праздник, когда тебя не будет, Джон? Я не хочу, чтобы они привыкали к чему-то, чего смогут лишиться на следующее Рождество, или через год, или через два…
— А если они не лишатся этого?
— Разве ты не понимаешь, как ненадежна их жизнь? Я борюсь за них, но органы социального обеспечения графства Беркшир могут вдруг решить, что они должны переехать куда-нибудь в другое место. А если девочки вернутся в свои неблагополучные семьи, или в воспитательные дома, или к приемным родителям, какие были, например, у меня, кто тогда будет для них Санта-Клаусом? Ты? Но ты даже не будешь знать, где они.
— По крайней мере, у них останутся воспоминания хотя бы об одном счастливом Рождестве, когда исполнились все их желания.
Келли долго смотрела на Джона, раздумывая над его словами, но потом вспоминала себя, когда была такой же, как эти девочки. Вспомнила и свои бесплодные ожидания, несбывшиеся надежды… Келли с сожалением покачала головой. Девочки должны знать, что им самим осуществлять свои мечты. Это знание точно не причинит им боли.
Джон вздохнул усталым вздохом побежденного:
— Я подчиняюсь твоей воле. Ты мне слишком дорога, и я верю тебе.
Должно быть, я самая счастливая женщина в мире, подумала Келли. Странно, что я осознала это именно здесь, под звуки «Джингл Белл», звучащие где-то над головой, в присутствии двух безмолвно глазеющих на полки с куклами малышек. И при этом только что отказала Джону в возможности сделать доброе дело.
— Я думаю, что ты… что ты придумаешь что-нибудь другое, — сказала она хриплым голосом.
— Уже придумал. Поехали домой.
Келли молча взяла Джона под руку, они обошли детишек и, спустившись по лестнице, вышли из магазина.
4
За неделю до Рождества Джон нашел котенка. Он вошел в проулок, чтобы осмотреть здание, которое собиралась восстанавливать фирма Хопкинсов, и краем глаза заметил что-то похожее на клочок черного меха, выброшенный транжирой скорняком. Потом меховой комочек жалобно замяукал, и Джон, не задумываясь, сунул котенка под куртку.
Минут десять он искал маму-кошку, но никого не увидел. Войдя в подъезд, Джон внимательно осмотрел свою находку. Длинная шерсть была совершенно черной, кроме белых «носочков» на лапках и сердцевидного пятнышка под шейкой. Если его вымыть, котик будет очень мил. Джон сразу подумал о Келли. Может быть, потому, что Келли тоже была сиротой. Конечно, ее никогда не выбрасывали на холод и удовлетворяли основные потребности, но всю свою жизнь она искала тепла и любви, живущих в настоящем доме и в семье, которая не меняется ежегодно.