По периметру квадратного - двадцать на двадцать футов - помещения до уровня талии взрослого человека размещались стойки радио и радиолокационной аппаратуры, блоки включателей освещения взлетно- /. a $. g-ke полос, блоки диспетчерской связи, самописцы дистанционных регистраторов погодных условий, индикаторы датчиков скорости и направления ветра. (Мне всегда было немного странно, что даже стотонный авиалайнер вынужден садиться против ветра. Казалось бы, такая прозрачная и почти эфемерная вещь, как ветер, можно было бы уже давно обрести независимость от него - ан нет).
В комнате было пять человек, четверо молодых и один постарше начальник смены, сидевший за своим столом. Остальные стояли, глядя вниз - на расстилавшиеся перед ними дали их королевства - аэропорт имени Кеннеди.
Позднее утро пасмурного дня - все вокруг покрыто непроницаемой чашей серого тумана. На востоке ничего не видно дальше Джамайка Бэй, на юге дальше правой полосы номер тринадцать. На севере и западе видимость ограничена границами территории аэропорта.
Диспетчерская вышка возвышается в самом центре огромного круга, по периметру которого проходят рулежные дорожки - по часовой стрелке на юг от вышки, против - на север. Периметры сходятся к началу дорожки, ведущей к правой взлетной полосе номер тринадцать.
Ее сестра - левая полоса номер тринадцать - предназначена только для посадки. Сейчас она уже заброшена, почти никто здесь не приземляется. В тумане она выглядит особенно одиноко.
Немыслимо круто самолеты взмывают вверх, едва оторвавшись от взлетной полосы, и я с невольным содроганием слежу за тем, как решительно они вгрызаются в высоту. Это говорит о мастерстве, этим взлетом пилоты зарабатывают свой хлеб. И самолеты исчезают в пасмурном небе с носами, неестественно устремленными вверх.
В данный момент - двадцатиминутная задержка взлета. Двадцать минут ожидания в очереди на взлет. Но на вышке все спокойно. Молодые сотрудники пользуются передышкой, чтобы поговорить о том, кто когда пойдет в отпуск, потянуться и перекурить прямо здесь в кубике комнаты с кондиционированным воздухом.
Внизу виднеется бассейн-охладитель системы кондиционирования. Его фонтаны сейчас выключены.
На стоянках - много свободных мест. Вдоль раскинувшихся по дуге терминалов протянулось редколесье работающих кранов. Три возле терминала британской авиакомпании, четыре - возле "Нэшнл", три - возле "ТВА", два рядом с "Пан-Америкэн". Авиакомпании строят ответвления терминалов для принятия новых больших самолетов. Всего - пятнадцать работающих кранов. Они поднимают бетонные блоки и стальные балки.
Начальник смены - опытный сотрудник - открывает измятый белый кулек и выкладывает на стол три бутерброда с ветчиной на ржаном хлебе. К нему обращается диспетчер наземных перемещений:
- "Истерн" запрашивает время задержки. Есть новые данные?
- Так, шесть: - говорит сам с собой начальник, - скажи - полчаса.
Диспетчер щелкает кнопкой микрофона:
- "Истерн" триста тридцать, ориентировочная задержка - полчаса.
У каждого диспетчера - наушники, настроенные на свою собственную радиочастоту, поэтому мне не слышно, что ответил: триста тридцатый. Наверное:
- А-а-а, есть.
- Хороший бутерброд, - непроизвольно вырвалось у начальника смены.
Это открыло тему - завязался разговор о видах бутербродов, потом - об обедах вообще, о курином бульоне:
В диспетчерской: - четыре экрана радиолокаторов.
А также экземпляр "Нью-Йорк Пост".
И звук открывающейся двери доносится снизу. Человек поднимается не спеша, задумчиво пожевывая зубочистку.
- А, Джонни, пришел. - говорит наземный диспетчер, - а я совсем уже было решил, что сегодня останусь без обеда.
Он кратко обрисовывает сменщику обстановку - кто где - и вручает ему микрофон, Сменщик кивает и открывает банку "Колы", не переставая жевать a". n зубочистку.
У самого края тумана на тринадцатую левую садится семьсот седьмой.
Отсюда терминал "ТВА" напоминает голову гигантской осы с разинутыми челюстями, туловище и крылья которой зарыты в песок. Оса созерцает диспетчерскую вышку.
В очереди на взлет стоят двадцать самолетов.
- Вот, Джонни, - говорит диспетчер отправления, протягивая тому полоску бумаги с цифрами.
- Гм: Еще один Гугенот, - произносит Джонни, глядя на цифры. Кучкуются на подходах.
- Я тебе говорю, Боб, мы точно тут скоро крышей поедем со всеми этими гугенотами: "Америкэн" сто восемьдесят третий, сэр, вам необходимо развернуться, та часть рулежной дорожки закрыта.
Выруливающий по внешнему периметру семьсот двадцать седьмой Триджет медленно останавливается и как бы нехотя начинает разворачиваться. В сотне ярдов впереди него вместо рулежной дорожки - голая земля, и несколько грейдеров разгребают ее, ползая туда-сюда, туда-сюда.
- Когда уже они уберутся и вернут нам аэропорт, - говорит Джонни.
- Будем говорить - сорок минут. Сорок минут задержки:
Когда я уходил из диспетчерской, задержка уже достигла часа, а очередь на взлет состояла из сорока самолетов.
Земля "Кеннеди" - два отдельных королевства. Одно - Королевство пассажиров, где правит клиент, и все вершится сообразно его воле. Пассажир царствует над всеми землями вовне, над вестибюлями, магазинами и пунктами по оказанию разнообразных услуг, над таможней, билетными кассами, представительствами авиакомпаний, а также над девятью десятыми каждого самолета, начиная с хвоста - в той его части, где стюардессы ублажают пассажира непоколебимой уверенностью и прохладительными напитками.
Оставшаяся одна десятая самолета - это Королевство летчиков. А летчики - народ очаровательный и довольно типичный. Практически все они больше всего на свете любят летать, и работают на летных палубах гигантских реактивных авиалайнеров вовсе не потому, что жаждут помочь пассажирам добраться до мест назначения. Просто им нравится летать, и они хорошо умеют делать свою работу, а в любом другом деле толку от них было бы не так уж много. Из этого правила, как и из всякого другого, бывают исключения. Встречаются среди летчиков и те, кто может хорошо работать на другом месте. Но лучшими из пилотов такие люди никогда не становятся. Они способны точно исполнять инструкции и требования руководств, но когда дело доходит до необходимости проявить настоящее летное мастерство (сейчас это случается крайне редко, и чем дальше - тем реже), оказывается, что эти люди в небе - чужие.
Лучшими пилотами становятся те, кто начал летать еще мальчишкой, ускользая таким образом от напряженности и тоски перипетий приземленного человеческого бытия. По характеру своему будучи неспособными вынести дисциплину и скуку колледжа, они либо проваливались на экзаменах, либо бросали его по своей воле и все свое время отдавали летному искусству - либо вступая в ряды ВВС, либо выбирая самый трудный путь: аэродромный служитель и ученик - уборка ангаров, заправка самолетов горючим; летчик малой авиации обработка посевов, катание пассажиров; инструктор - постоянные переезды из одного аэропорта в другой: В конце концов приходит решение: а почему бы не попытаться устроиться пилотом дальних авиалиний какой-нибудь из крупных компаний? Терять-то все равно нечего. Попытка и - слава Богу - положительный результат: взяли!
Все летчики всего мира живут одним и тем же небом. Но в жизни пилотов дальних авиалиний все же больше обусловленности, чем в жизни всех других летчиков, в том числе - военных. Они должны всегда быть в начищенной обуви и в галстуке, быть неизменно вежливыми с пассажирами, в точности выполнять все пункты требований авиакомпании и Федерального Свода Летных Правил. Они никогда не имеют права выходить из себя.
Взамен они получают: а) большее количество денег за меньший объем ` !. bk, чем любой другой наемный работник где бы то ни было; и, что особенно важно: б) возможность летать на великолепных самолетах, не чувствуя себя никому за это обязанными.
Для устройства на работу в крупнейшие авиакомпании нынче требуется высшее образование, поэтому по-настоящему самых лучших пилотов-практиков эти компании заполучить к себе на работу не могут, уступая их авиакомпаниям местного значения (которым, впрочем, действительно нужны особо высококлассные пилоты для выполнения самых различных задач), сельскохозяйственным концернам и частным фирмам, занимающимся авиа- извозом. Не совсем понятно - при чем здесь высшее образование. Ведь в случае чего, пилоту, получившему блестящую научно-теоретическую подготовку, приходится полагаться только на пункт номер такой-то инструкции по правилам таким-то. Летчик же, которого учила сама жизнь, вернется и посадит самолет, потому что за ним - реальное знание, порожденное интересом и любовью, а не перечнем требований к сотрудникам авиакомпании.