“...Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом; но не в ветре Господь.
После ветра землетрясение; но не в землетрясении Господь.
После землетрясения огонь; но не в огне Господь.
После огня веяние тихого ветра (хлада тонка) — и — тамо Господь” (3 Цар. 19, 11-12).
— Все-таки я не представляю, как я могу отличить среди обычных людей этого “нового” человека, “сверхчеловека”...
— Но не в смысле Űbermensch’а Ницше. Полная ему про-ти-во-по-лож-ность.
— Итак, как отличить?
— А очень просто.
Апостол Павел говорит:
“Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. А иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми” (гал. 5,22 — 24).
И только. Никаких чудес. А ведь это те, которые — Христовы. Но “востаните, идем отсюду” (Ин. 14, 31).
Замечание.
(Спустя длительное время.) Не все из этих добродетелей одинакового достоинства и не все одинаково доступны человеку, — но в них сказывается какая-то непостижимая антиномичность: те, которые по существу, может быть, менее совершенны, совершенно не по силам человеку, действующему самостоятельно, а те, которые являются верхом закона, наоборот, близки и сердцу язычника, и самого великого грешника.
Так, любовь
“есть совокупность совершенства” (Кол. 3, 14), потому что и Сам Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8), а однако и безбожники любят друг друга, и бесовский суррогат ее прославляется во всех романах.
Милосердие —
всякий нехристь и бандит имеет сердолюбие к своему ближнему и товарищу, оказывает помощь, спасает утопающего, а в христианских странах создаются богадельни, всякие благотворительные заведения, организуется общественная бесплатная помощь, столовые, ночлежки. Одним словом, общедоступная добродетель, как будто пустяковая, за стакан воды все Царство Небесное получить можно (Мф. 10, 42), и однако Господь на Страшном Суде только эту одну добродетель и потребует от всего человечества (Мф. 25, 35 — 36) — так она велика и важна.
Вера —
хотя она есть дар Божий (Еф. 2, 8), но с младенческих лет действует в человеке естественно, и так до самой старости, без усилий со стороны последнего; наоборот, нужны усилия, чтобы ее задавить и заглушить голос совести. (Но, потерявши ее, не скоро и не без труда найдешь.) Но совсем иное дело — остальные добродетели.
Всегда радоваться —
есть заповедь Божия (1 Фес. 5, 16), как будто просто, но для безгрешных и святых, а грешнику при постоянных гонениях и скорбях как радоваться? И о чем? О новых нарядах и шляпках, о новых туфлях и ботинках или продвижении по службе?..
Кротость —
без подвига, слез и молитвы ее не приобрести. Прежде умерщвления всех внутренних нечистых чувств и самых помыслов никто ее не достигнет.
Воздержание.
Опять сверхъестественная добродетель, мир не может ей научить, и нигде ее в нем не видно.
А есть еще более высокие добродетели, о которых Апостол просто умолчал.
Итак, хотя у божественного Павла все связано (и смешано), но его таблица требует расчленения и глубокого анализа, который за недостатком места здесь не может быть дан больше, чем это сделано.
* * *
Мы вышли на балкончик, постояли под капитанским мостиком и пристроились на свободном близком диванчике, каждый предаваясь своим мыслям.
Спустились теплые сумерки. Слева на горизонте затухала оранжево-пурпурная полоса заката. Прямо темнели камыши левого берега. Нагнали какой-то баркас, заваленный мешками с подновскими [ 26 ] огурцами так, что он бортами чуть ли не уходил в воду.
Липочка первая нарушила молчание.
— У меня прямо голова кругом пошла от ваших слов. Вот я кончила гимназию с золотой медалью. Все годы мы постоянно изучали на первом месте Закон Божий.
— И у нас такой предмет был.
— Потом я все-таки и сама читала. Мама у меня набожная и богомольная, книжки духовные имеет. И спрашивается, кто же кругом отдает себе отчет, что он на правильном пути? И вообще на пути? Да еще на таинственном? А если я встречала у светских известных писателей вопрос: “Что делать?” [ 27 ] — то согласного ответа не находила. Авторитет? Но какой они для меня авторитет, когда они меняют свои убеждения как перчатки, приспосабливают их смотря по времени и обстоятельствам и когда, по проникающим в периодическую печать и чуть ли не в академическую литературу сведениям и биографическим данным об этих лицах, даже еще при жизни их, они показываются сами еще “ищущими”, а не “нашедшими”?..