“Иди и посмотри, — говорит вселенский учитель, — на народные празднества, где большею частью и положено производить избрание на церковные должности... Все, имеющие право предоставлять эту честь, разделяются тогда на многие части, и в собрании пресвитеров не увидишь согласия их ни между самими собою, ни с епископом, но каждый стоит сам по себе, избирая один одного, другой другого. Причина в том, что не все смотрят на то, на что единственно нужно бы смотреть — на добродетель души; но бывают и другие побуждения к предоставлению этой чести: например, говорят: “такой-то должен быть избран, потому что он происходит из знатного рода; другой — потому, что владеет великим богатством и не будет иметь нужды содержаться на счет церковных доходов; третий — потому, что добровольно перешел к нам от противников наших; и стараются предпочесть другим один своего приятеля, другой — родственника, а иной — даже льстеца; но никто не хочет смотреть на способного и сколько-нибудь узнать душевные качества... Некоторые представляют еще другие безрассуднейшие побуждения: так, одни избираются в состав клира из опасения, чтобы не предались на сторону противников, другие — за свою злобу, чтобы они, быв обойдены, не сделали много зол. Что может быть беззаконнее этого, когда люди, негодные и исполненные множества пороков, получают честь за то, за что надлежало бы наказывать их и за что не следовало бы позволять им переступать порога церковного, за то самое они возводятся в священническое достоинство? Еще ли ты будешь искать, скажи мне, причины гнева Божия, позволяя людям порочным и ничего не заслуживающим губить дела столь святые и страшные? Когда управление делами вверяется или тем, кому они вовсе не свойственны, или тем, силы которых много превышаются ими, тогда Церковь становится нисколько не отличною от Еврипа... [ 86 ] И на этом одном они не останавливаются, а прибавляют и другое, более безрассудное: не только избирают недостойных, но и отвергают способных. Как будто нужно с обеих сторон разрушать крепость Церкви или как будто недостаточно одной причины к воспламенению гнева Божия, они прибавляют другую, не менее тяжкую. По моему мнению, равно преступно отдалять людей полезных и допускать бесполезных; и это делается для того, чтобы стадо Христово ни в чем не могло находить утешения и отрады... Однако переносит и терпит такие злые дела Нехотящий смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему! (Иезек. 33, 11). Кто не удивится человеколюбию Его? Кто не изумится милосердию Его? Христиане губят принадлежащее Христу более врагов и неприятелей, а Он, Благий, еще милосердствует и призывает к покаянию. Слава Тебе, Господи, слава Тебе! Какая бездна человеколюбия у Тебя! Какое богатство долготерпения!..” [ 87 ]
Не в лучшей обстановке выборы происходили в Акраганте, когда пришлось искать кандидатов на кафедру после смерти епископа Феодора. Здесь столкнулись интересы самых противоположных партий. Одни стояли за то, чтобы избран был пресвитер Савин, другие — Крискент, третьи — архидиакон Евпл, преемник Доната, и только наиболее благоразумные и скромные полагались на волю Божию: “Кого Бог изволит, тот пусть будет и епископ нам”.
...В городе поднялись споры, несогласия и полный мятеж. Наконец были выбраны из почетных городских лиц и старейшего духовенства три депутации, каждая со своим собственным кандидатом, и отправлены в Рим, к папе, под юрисдикцией которого находилась Акрагантийская Церковь [ 88 ]. В одной из них находился и Харитон, отец Григория.
Явившись к папе, депутации и у него повели себя особняком. Каждая кучка встала отдельно со своим избранником: одна — с Савином, другая — с Крискентом, третья — с Евплом. В последней находился Харитон. Первые две настаивали горячо на своих желаниях, а последняя была нейтральною. Выражая волю тех лиц, которые ее послали, она говорила папе: “Кого Бог откроет твоей святыне, того нам и поставь епископом...”
Папа был в затруднении. Все попытки примирить первую и вторую депутацию и сойтись на одном кандидате были безуспешны. Они продолжали ссориться, спорить друг с другом и папой. Последний, видя такое в них несогласие и большую распрю, велел оставить его в покое и выслал их вон.