нияже в мире (1 Ин. 2, 15), у меня пред мысленным взором вставал преподобный Иосиф Волоколамский, этот подвижник, дерзновенно, смело и грозно относившийся к сильным мира сего, но полный милосердия к “меньшей братии”, к крестьянам и ко всем нуждающимся: украдут ли у кого-либо из них косу или иное что, пала ли у кого лошадь или “доилица-коровушка”, и вот “вси от скорби притекаша к отцу, исповедуя скорбь свою, он же им даяше цену их”. В голодные годы он кормил целые толпы беспомощных, а в особом при монастыре устроенном приюте — детей, покинутых родителями на произвол судьбы за невозможностью прокормить их; он питал этих чужих чад и заботился о них так, как будто они были его собственные. Хотя я нарочно выбрал примеры плодов только деятельной, меньшей и понятной нам еще любви, а не созерцательной, но и то — кто может устоять при виде этой красоты духа! У кого не явится хотя бы из любопытства желание заглянуть в тот душевный мир, который проявляется во всем окружающем такими делами! Можно ли после всего этого удивляться внешней силе чудотворения, когда глубокий, чистый взгляд таких великанов духа проникает до глубины души самого тяжкого преступника и закоренелого разбойника, прожигает и растапливает ледяную толщу его страстей и пороков и заставляет плакать жгучими, едкими слезами раскаяния или слезами сладостного умиления! И меня потянуло если не изучить, то изучать душевное устроение этих подвижников-прозорливцев, преподобных жен, раньше блудниц в продолжение семнадцати лет, а потом добившихся способности переходить чрез быстрый Иордан, как по суху. Но для этого нужна школа, это — целая наука. Это труд деннонощный, требующий от человека напряжения всех сил. Требуется вера, прежде чем человек приобретет опыт, что по смерти ему придется идти в другой мир, вечный, а не так дело бывает, что умер и “из него лопух расти будет”. Требуется непрестанное внимание и смотрение “внутрь себя”, потому что демоны не дремлют и чрез “случайный” взгляд могут влить в душу яд ненависти или похоти, от которых после вся жизнь может пойти в другом направлении. Требуется крайнее послушание своим духовным руководителям. В этом последнем — все, и без него полная гибель ждет зарвавшегося мечтателя, думающего только долуляганием, спаньем на голых досках, многочасовыми молитвами достигнуть страны блаженного бесстрастия. Но не этим приобретается благодать... Но как ни труден подвиг, вожделен край стремлений! Вожделенна свобода, свобода истинная, которая ожидает человека при конце этого пути! Свобода от страстей, смрада и исчадий смерти и порока!