Но враг, зная, что христиане нарушают заповедь Спасителя и апостолов (Лк. 6, 12; 1 Тим. 5, 5) и чрез это многие пойдут к нему в ад, если не загладят проступки иными добрыми делами, и зная, что они лишаются (даже не подозревая этого) чрез это многих великих духовных благ и сокровищ, нарочно устраивает культурно-общественную жизнь так, чтобы на действительное время церковных служб падали мирские развлечения, выматывающие у человека все душевные и телесные силы (танцы, карты, спектакли, кино и проч.). И поэтому Церковь находится в затруднении: если назначить службу на ночь и утро (с двенадцати до четырех или с двух до шести часов), то умученных суетой и служением делу и только что, недавно легших спать людей не поднять на молитву, а если перенести службу на вечер, значит поставить себя почти в необходимость применить искусственные средства для отвлечения внимания молящихся от суеты за окнами храма, чрез поющих дьяконов, оперных певцов и солисток, занимательные новшества в уставе, ораторскую проповедь и проч. Из двух зол приходится выбирать меньшее *, но много ли каждый унесет благодати из церкви в последнем случае и сумеет ли загладить слезными прошениями грехи свои, содеянные хотя бы за предшествующий день, пусть каждый сам решит... А мы ведь в церкви должны искать не легкого развлечения, а покаянного молитвенного подвига и труда. “Всякая молитва, — говорит один великий древний делатель ее, — в которой не утруждалось тело и не скорбело сердце, вменяется за одно с недоношенным плодом чрева, потому что такая молитва не имеет в себе души”. (Приведено у Исаака Сирина, Творения, Слово 11-е, Сергиев Посад, 1911, стр. 52).
* В некоторых приходах на Рождество, например, Крещенье и проч. два раза одно и то же служат и утром и вечером.
Нормальный порядок, по крайней мере в личной жизни, потому что только в ней каждый волен, легко можно установить. Если мы с вечера не спим до двенадцати, до часу ночи и после жалуемся, как же в полночь встать на молитву, то, очевидно, себе противоречим. Будем ложиться в полдевятого-девять часов и превосходно выспимся до двух.
Если находим силы сидеть в гостях трудные для всего живого часы с девяти до двенадцати или до двух (куры, всякая скотина даже в это время спит, а она делает то, что согласно с ее природой), то, несомненно, легче перенесем, если будем в эти часы спать, а утром молиться. Никто не требует непременно и того, чтобы мы ночь простаивали на молитве; довольно с каждого мирянина полчаса-часа домашней утренней молитвы. Остальное время до ранней обедни (тогда, конечно, он почувствует ежедневную нужду в ней) он может провести в обычных делах по хозяйству.
Таким образом, здесь речь идет не о бдении в узком смысле (специальность подвижничества), а о перестановке только часов (полных) сна. И этого довольно, чтобы получить большие выгоды, кроме духовных. Этим достигается: 1°) распорядок жизни, сообразный с природой, следовательно здоровый (даже трава, днем пыльная и без запаха, утром, на восходе солнца, преображается и благоухает, и кто любит природу, но не видит ее в это время, тот теряет величайшее наслаждение); 2°) продуктивность работы, потому, что кругом все тихо, никто нам не мешает ни думать, ни делать (любители, чтобы их не трогали и под руку не подговаривали, особенно должны быть довольны), мысль чиста, тело бодро, дух легок и энергичен; 3°) приобретение большого количества свободного времени, ибо этим оно освобождается от мирских повинностей; 4°) возможность жить церковной жизнью, начинать день с благословения Божия, получая его за храмовым утренним богослужением, и чрез это иметь успех во всех делах... Перечислить всего невозможно. Одним словом, человеку откроется тогда новая жизнь, новое миропонимание и умственный свет. Из-за этого стоит начать работать.
Конечно, чтобы отстоять себе этот порядок вещей, придется понести скорби. Но ведь без них спасение вообще невозможно.
[ 95 ] В славянском звучит, конечно, мягко: “Неправду лживая жена сия глаголет”. Но думается, по-русски это выражается грубее.
[ 96 ] Тогда не только исполняется отрицательно добродетель, как учит Псалмопевец (“уклонися от зла” — Пс. 33, 15), что еще мало для спасения, но и положительно (“и сотвори благо”). Можно всю жизнь прожить и “мухи не обидеть” (что многими в пример ставится), но, с другой стороны, при этом ни разу даже не подумать, наслаждаясь здоровьем и земными благами, что есть калеки и нищие, которые желали бы насытиться от крупиц, падающих от трапезы их (Лк. 16, 21), и не имеют этого, и что, позволив им собирать их, мы, конечно, от этого не разорились бы. И сколько таких примеров!.. Какая-нибудь “звезда” кино, любимица мировой публики (следовательно, не один человек, а сотни тысяч, миллионы людей не замечают ее недостатков), жалеет и ласкает разных собачек и лошадок, от которых иногда и погибает, заражаясь, но в то же время, сверкая бриллиантами и рубинами, не задумывается над тем, что последние, в сущности, кристаллизованные сгустки пота и крови каторжан труда, никогда не видящих в шахтах даже дневного света, и ее меньших братии. Грозные обличения и громовые угрозы апостола Иакова, брата Господня, не достигают уха таких людей (Иак. 5, 1-4), потому что заткнуты (Деян. 7, 57; 28, 27).